– Какая-то ушлая тварь из Ведьминой плеши умудрилась проникнуть в город, – сообщил Кевин Свори, тяжело опускаясь в кресло. – Она убивает каждое полнолуние. Не помогают ни усиленные патрули, ни обереги господина Улыбчивого. Люди напуганы. Мы просто пытаемся предотвратить слухи.
– К утру окажется, что те парни просто повздорили за игрой в карты и перебили друг друга? – догадался Арчи. – Так вы это представите?
– Так, – кивнул седой рыцарь.
– Бенедикт умер в полнолуние? – резко спросил я.
– Нет, – покачал головой регент. – За несколько дней до полной луны.
– А убийства случаются только в полнолуния? – уточнил Арчибальд.
– Только в полнолуния.
– И то полнолуние не стало исключением?
Кевин Свори тяжело вздохнул.
– Семья из пяти человек.
– Давно это началось? – спросил тогда я.
– С год назад.
– И до сих пор нет предположений, что это за тварь?
– Ни малейших, – ответил Кевин и хлопнул ладонью по колену. – Но волноваться тебе стоит совсем о другом. Один надёжный человек по секрету сообщил, что Мальтори намереваются созвать совет баронов.
Я невесело рассмеялся.
– Отец добрался до него!
– А были сомнения?
– Ни малейших.
Арчи посмотрел сначала на меня, затем перевёл взгляд на регента и спросил:
– И что мы предпримем в ответ?
Кевин Свори тяжело поднялся из-за стола и пожал плечами.
– У Мальтори не хватит влияния сместить меня. Патрику придётся перетащить на свою сторону кого-то ещё.
– Он постарается, – вздохнул я.
– Надо встретиться с Карлом Далькири, – решил седоусый рыцарь. – Он себе на уме, но слово держит. В альянсе с ним мы удержим совет под контролем.
Я кивнул. Вся эта политическая возня мало занимала меня, но если отцу удастся сместить Кевина Свори, на расследовании смерти Бенедикта можно будет поставить жирный крест. Никто не позволит ворошить прошлое.
7
Утро навалилось тошнотой. Я в несколько длинных глотков влил в себя воду из стоявшего у кровати глиняного кувшина, но лучше не стало. И дело было не только в осеннем портере, скорее даже совсем не в нём.
Ненавижу просыпаться. Просто ненавижу.
Кое-как разлепив глаза, я выбрался из постели, куда завалился уже под утро полностью одетым, натянул сапоги и доковылял до окна. Слегка приоткрыл штору, и глаза немедленно резанул невыносимо-яркий дневной свет.
На самом деле был он по-осеннему тусклым, но мне хватило и этого; из глаз потекли слёзы.
Я прошипел проклятие, вышел из своей комнаты в общую залу, где на столе со вчерашнего дня так и громоздились грязные блюда, и заглянул в уборную. Облегчился в ведро с водой, умылся у рукомойника и почувствовал, что начинаю возвращаться к жизни.