— Он не был рад, когда узнал, что она снова у Владык, — сообщил агентам Майкл.
На нас были надеты микрофоны. Бриггс и Стерлинг могли нас слышать, а Найтшэйд —
нет. — Но он не был удивлен или расстроен. Если он что-то и чувствует, то тоску.
По чему ты тоскуешь? Не по Лорел. Что-то другое. Кто-то другой…
— Спросите у него о моей матери, — сказала я.
Когда тебя поймало ФБР, ты использовал свой последний — и единственный
козырь — чтобы поговорить со мной. Ты увёз Лорел от других Владык. Ты рассказал мне
о том, что не должен был знать никто за пределами ваших священных стен.
— Лорелея попросила тебя увезти её малышку? — спросил агент Бриггс. —
Нашептала отчаянную мольбу тебе на ухо?
Пифия не шепчет. Пифия не станет молить. Я почти чувствовала, как эти слова
— или что-то вроде них — бурлят под поверхностью молчания Найтшэйда. Но ФБР не
может узнать о том, кем и чем была Пифия — для тебя, для таких, как ты. Ты им не
расскажешь.
В молчании — власть.
— Покажите ему Мэйсона Кайла, — предложил Дин.
Отнимите его власть, — подумала я, — отнимите его молчание.
Не произнося ни слова, агент Стерлинг достала фотографию Мэйсона Кайла,
которую нашла Слоан.
Майкл присвистнул.
— Только что он едва заметно выставил подбородок. Ему едва удается не сжать
губы. Видите, как его руки сложены на столе? Его большие пальцы напряжены.
— Он злится, — заключила я. — А ещё он напуган, — я вспомнила всё, что я знала
о Найтшэйде. — Он зол, потому что он напуган, и напуган, потому что он зол. Ему
полагается быть выше подобного. Выше всего этого.
Я понимала эмоции не так, как это делал Майкл. Я не думала о мышцах не челюсти
Найтшэйда или блеске его глаз. Но я знала, что чувствует человек, живущий ради победы,
осознавая, что он прогадал.
Он проиграл.
— Вот состаренная версия этой фотографии, — агента Бриггс достал набросок,
который нарисовала для нас Селин.
Пока Найтшэйд пристально смотрел на собственное лицо, агент Стерлинг пошла в
атаку.
— Мэйсон Кайл, родился в Гейтере, Оклахома. Номер социальной страховки 445-
97-1011.
Вот и всё, что мы знали о Мэйсоне Кайле. Но этого было достаточно. Мы не
должны были знать его имя. Ему полагалось быть фантомом, призраком. Даже находясь
за решеткой, ты должен был обладать властью.
— Я — труп, — слова были едва слышны. Несколько месяцев молчания сказались
на горле убийцы. — Я недостоин.
Для Владыки это смертный приговор, — подумала я. — Если недостойна Пифия,
она умирает, сражаясь со своей преемницей. Если ребенок оказывается недостоин стать