У Ключника на языке слова о том, что семью, даже не одну, а две, бросил, когда припекло, Спаткай, но он сдержался. Не хотел портить отношения с Зиной. У женщин своя логика. Чем-то понравился ей заместитель районного бургомистра, и хоть кол на голове теши, будет стоять на своем. Шевельнулось даже злорадное чувство к Зине: привыкла к начальству, бургомистрам, а их, партизан, даже в расчет не берет. Но вслух Ключник сказал:
- Со мной не пропадешь, Зина. Может случиться так, что сюда вернется Спаткай. Что будешь делать?
Зина встрепенулась, отошла от печи. Стояла посреди хаты и смотрела на Ключника. Спросила с неподдельной тревогой:
- А вы отсюда разве уйдете?
- Все может быть.
- Нет, ты правду скажи. Знают же все, что я с тобой.
- Пойдем за Птичь, Зина. Отряд наш там. Потом вернемся. Главное зиму пережили.
- Так Спаткаю не видать меня, Мишенька, как своего носа. Не быть ему тут. Даже без вас побоятся сюда ткнуться. Чует мое сердце. Что-то у них надорвалось. Нет больше дураков, чтоб за ними пошли.
Мир был восстановлен. Даже Ключник не думал, что Зина так презрительно относится к бывшему мужу. Он подошел, прижал женщину к себе, и на этот раз она не противилась.
IX
На другой день, прежде чем двинуться с пилятичской группой за Птичь, Бондарь имел разговор с местечковыми перебежчиками. При разговоре присутствовали вновь назначенный командир Якубовский, ротный Ткач и Ключник, который задержал беглецов, сам бывал в местечке и мог знать о них такое, чего не знают другие.
Во дворе теснились любопытные женщины. Некоторые были настроены воинственно, слышались их возбужденные голоса.
Первым привели Лубана. Он в черном пальто, кожаную, фабричной работы шапку держит в руках, круглое небритое лицо сурово, упрямо. Войдя в комнату, заместитель бургомистра неподвижно застыл на пороге.
- Садитесь, - пригласил Бондарь и, когда Лубан хотел сесть на табурет, встал, протянул ему через стол руку. Так же поздоровались с Лубаном Якубовский, Ткач и Ключник.
- С какой целью пришли к нам? - спросил Бондарь.
Лубан, не задумываясь, глухо выдохнул:
- Бить немцев!
- Почему так поздно? Сами знаете, другие приняли такое решение раньше.
- Были причины, о которых тут я не хотел бы говорить.
Бондарь нахмурился.
- Дорогой товарищ, или как там вас, простите, называть. К нам можно прийти только с открытой душой. Надо говорить правду, какая б горькая она ни была. Понимаете, у нас фронт со всех сторон. Поэтому не всех принимаем.
Лубан как бы глотнул воздуха: во рту у него, видно, пересохло. Заговорил тем же глухим голосом: