Одиннадцать дней Неоптолем находился в полузабытьи, вернее, в полусне, вызванном сильными снадобьями, которые давал ему Махаон. Лекарь применил их, стараясь погасить невыносимый жар, в первые дни сжигавший тело юноши. При этом у него почти не было судорог и бреда — он потерял слишком много крови и слишком ослабел — лишь пот потоками стекал с висков, заливал грудь, струился по ногам. Махаон велел с ложки вливать в рот царя как можно больше теплого травяного отвара, чтобы плоть не иссыхала от жара и такого обильного выделения влаги. На третий день жар исчез, тело раненого, напротив, сделалось холодным, особенно застыли руки и ноги, и всем показалось, что он умирает. Лекарь приказал растирать ступни и лодыжки юноши разогретым маслом, массировать грудь. Тепло вернулось, но вновь начали кровоточить раны, и растирания прекратили. Когда же перестали подливать в питье сонное зелье, начался бред, и лекарь распорядился вновь поить Неоптолема снотворным, почти уверенный, что опять наступит охлаждение и затем смерть. Однако, раненый, впал уже не в такое глубокое забвение — он словно задержался между бытием и небытием, зацепившись за краешек жизни и удерживаясь на нем силой своей молодости и родившейся в последние мгновения сознания надеждой на счастье.
Андромаха в эти дни почти не отходила от своего юного супруга. Она сама поила его с ложки теплыми отварами и молоком с разведенным в нем медом, поддерживала голову, когда рабы приподнимали его, чтобы сменить постель или дать возможность лекарям поменять бинты. Она говорила с ним, брала его за руку, иногда пела колыбельные, которые приходили ей на память. Она ела и пила прямо возле его постели и уходила лишь для того, чтобы поспать короткие четыре-пять часов, или чтобы отдать самые необходимые распоряжения придворным и рабам. Правда, несколько раз ей пришлось принимать жалобщиков, разбирать тяжбы, мирить богатых горожан, повздоривших из-за несправедливо разделенной прибыли. Молодую царицу изумляло то, что с подобными пустяками приходили в царский дворец — в Трое для таких нужд существовали судьи низшего порядка, здесь же царь был обязан вникать в любую мелочь, и это, конечно, отвлекало от более важных дел. Впрочем, некогда Гектор, занимаясь самыми-самыми важными для Трои делами, тоже утруждал себя необходимостью знать обо всех мелочах и самому во всем разбираться, хотя решать тяжбу двух повздоривших торговцев, конечно, не стал бы.
Вечерами Андромаха выслушивала доклады воинов и дворцовых служителей (в эти дни ей докладывали, что все спокойно) и возвращалась в покои Неоптолема. На шестой день юношу со всеми предосторожностями перенесли в его комнату на втором этаже дворца, где было чисто и уютно и не тянуло дымом от дворцовой кухни.