Вот тут она вдруг смешалась.
— Я об этом никогда не думала. Может быть, даже и так. Но это ничего не значит, понимаешь? Пентесилею я люблю ничуть не меньше, и хочу, чтобы она была самой счастливой. Это правда. Поэтому у меня нет и не может быть боли от того, что твой отец ее любит. А ты мне очень нравишься. Мне в первый раз так нравится мужчина.
— Ты тоже мне нравишься, Авлона! Только не думай, будто я хочу самому себе доказать, что и без ноги могу взять в жены даже самую лучшую девушку.
— Я так не думаю. И не считаю себя самой лучшей девушкой. Сестра действительно прекрасна. А я…
— А вот в этом позволь разбираться нам мужчинам! Но ты, кажется, сказала, что пойдешь за меня замуж?
— Сказала. И пойду. Только тебе придется поехать в Темискиру и выиграть брачные состязания. Амазонку иначе не отдадут замуж.
— Ой! А как я их выиграю без ноги? Бег, например?
— В одном из видов состязаний я могу тебя заменить — правила это допускают. А может заменить кто-то из твоей родни. Пускай Ахилл побежит, за ним и на лошади никто не угонится. А если серьезно, может быть, Пентесилея попросит у Совета разрешения и сама будет состязаться. Это разрешают только родной или приемной матери.
— Нет. Я сам. Сам выиграю. Все, кроме бега. Ну что ты отодвигаешься? Никогда не целовалась?
— Никогда. А ты как думал?
Поцелуй ошеломил Авлону. Она никогда в жизни не думала, что это жаркое объятие губ губами может пролить жар в глубь тела и в глубину души. Девушка чуть не задохнулась, испытывая чувство, близкое к страху, и одновременно с ним — восторг, почти упоение. Это первое в ее жизни властное прикосновение мужчины застигло юную амазонку врасплох, и будь Неоптолем более искушенным и более дерзким, поцелуй мог продлиться, мог вызвать у обоих порыв, с которым ни он, ни она уже не сумели бы справиться.
Юноша опомнился и отшатнулся первым.
— Отодвинься! — вдруг попросил он.
— Почему? Только что ты этого не хотел.
— А теперь хочу. Тебе понравилось?
— Очень! Но ведь это же не все?
Наивность и простодушие девушки заставили Неоптолема расхохотаться. С таким неведением он сталкивался в первый раз.
— Все будет тогда, когда я выиграю состязания и на тебе женюсь. Думаешь, Пентесилея не рассказала мне про ваши обычаи и про эту вашу Чашу, в которой ожил мой отец? Я не хочу, чтобы тебе тоже пришлось в ней плавать.
Теперь расхохоталась Авлона.
— У-у-у, ты вот, о чем! Я, правда, не знала, что это такое, но теперь догадалась. А когда это происходит… ну, бывает еще лучше поцелуя?
— Узнаешь.
Теперь они сидели на расстоянии нескольких локтей друг от друга, старательно разглядывая туманную линию горизонта, будто пытались что-то на ней прочитать.