Лежа на спине, не открывая глаз, но всем телом ощущая близость женщины, юноша прошептал:
— Если сейчас я возьму тебя, ты меня возненавидишь!
— Нет, — спокойно сказала Андромаха.
Но он не двинулся с места. Что-то особенное происходило в его душе, что-то настолько необычное, что он терялся, ища объяснение тому, что с ним творится.
Наконец, он повернулся на бок и привстал на локте. Молодая женщина смотрела на него вопросительно и выжидающе.
— Послушай, Андромаха. Ты мне много рассказывала о моем отце. Благодаря тебе только я и узнал его… — голос Неоптолема дрогнул. — А теперь, пожалуйста, расскажи мне о Гекторе!
Она вздрогнула.
— Зачем?
— Чтобы нам стать ближе. Ты любишь его, значит, чтобы до конца тебя понять, я должен понять его. Тем более, что мой отец так его любил.
Андромаха приподнялась, села, расправляя на коленях уже полувысохшую ткань туники. Отбросила с плеча волосы. Ее лицо стало строгим.
— Как мне о нем рассказать, Неоптолем? Я и он — одно существо. Я не могу разделить нас, чтобы говорить о нем и не говорить о себе. И я ведь много про него говорила, когда рассказывала об Ахилле. И тебе больно, когда я о нем говорю, я же вижу!
Но он упрямо покачал головой.
— Если я не научусь терпеть и эту боль, то чего я стою? Расскажи!
Откуда-то пришел ветер, и усилился прибой. Волны подкатывали к камням, на которых сидели царь и его жена, шелестели возле их ног, отбегали, накатывали с новой силой, обдавая их прохладными брызгами. Чайки носились над водой, выхватывая из завитков пены блестящих на солнце рыбешек, кричали, гонялись друг за другом.
Солнце ушло с полуденной высоты, когда Андромаха замолчала, переведя дыхание. Рассказывая, она то и дело сбивалась, то вспоминая первую встречу с Гектором, сразу после гибели Фив и смерти ее родных, то описывая военные подвиги героя, то говоря о том, как любили его троянцы и как он сам любил всех своих воинов и своих близких. У нее кружилась голова: Гектор вновь стоял перед нею будто живой.
Умолкнув, женщина отвернулась, чтобы Неоптолем не увидел ее слез.
— Он был действительно великий, — проговорил юноша, и снова дрожь в голосе выдала поднявшуюся в нем бурю. — Мне таким не стать!
— Но ты — сын Ахилла, а он был не менее велик! — Андромаха справилась с собой и подавила рыдания. — И к чему эти сравнения? Ты спас меня и моего сына, и я — твоя жена. Разве этого мало? Я исполнила твое желание — рассказала тебе о Гекторе: И все. Кончим с этим. Ну!
Она повернулась к нему всем телом, с вызовом глядя ему в глаза. В следующий миг юноша обнял ее, накрывая губами ее влажные губы.