Петер Ангмарлорток начал так:
— У нас дом получше, чем у Мери, хотя родители говорили, что родились в такой же хижине из дерна и обрезков жести. В доме есть даже водопровод. Отец занимает должность помощника телеграфиста: он тоже учился в Копенгагене и очень любит технику. Когда я был маленьким, он брал меня с собой на радиостанцию. Иногда мы ходили на американскую военную базу, которая находилась недалеко от нашего дома. Когда я закончил учение у себя в Туле, отец собрал деньги и отправил меня сюда учиться тоже на помощника телеграфиста.
— Скажите, а почему именно на помощника? — спросил Нанок. — Разве так уж трудно выучиться на настоящего телеграфиста?
— Можно, конечно, — ответил Петер и искоса глянул на Пауля Мадсена. — Я уже сейчас могу работать телеграфистом, но гренландцы должны работать только помощниками: я — помощником телеграфиста, Мери будет помощником портного, вон Йенс Гайслер будет помощником учителя… Все помощники…
— Но почему? — спросил Нанок.
— А что тогда останется белому человеку? — возразил Петер Ангмарлорток. — Мы не можем лишить его хорошего места.
— Что значит — лишить хорошего места? — не понял Нанок.
— Я сейчас вам все объясню, — сказал молчавший до этого молодой человек с густыми прямыми черными волосами и орлиным носом, более похожий на индейца, чем на эскимоса, Йенс Гайслер. — На нашей земле, в Гренландии, все высокооплачиваемые должности занимают белые люди. Они едут отсюда, из Дании, чтобы у нас сколотить состояние. Платят им в пять-шесть раз больше, чем за такую же работу эскимосу. Объясняют нам это так: они непривычны к суровому климату, поэтому нуждаются в компенсации. Они, мол, и так терпят лишения, приезжают без семей.
— Да, приезжают одни мужчины, — кивнула в подтверждение Мери Акалюк. — Но часто временно женятся на эскимосках, на тот период, пока работают у нас.
— Вот к такому приезжему и приставляется человек, знающий язык, обычаи и работу, которую должен делать белый человек. Он и называется помощником телеграфиста, помощником учителя, помощником пекаря, помощником мэра какого-нибудь поселения…
— Гренландцы давно борются за равноправие в оплате труда, — сказал Пауль Мадсен. — Но это очень трудная политическая проблема.
— Мы боремся не только за равноправие, — жестко сказал Йенс Гайслер, — но и за политическую независимость.
— Но Гренландия больше не колония, она имеет такие же права, как любая провинция метрополии, — возразил Пауль Мадсен.
— Это только на словах и на бумаге, — ответил Йенс Гайслер, — а мы хотим политической независимости, отделения от Дании и построения своего независимого государства.