Не успел он это сказать, как тот же знакомый голос с задних рядов на весь притихший зал выкрикнул:
— Так это же наш Коля Асыколь!
Раздались громовые аплодисменты. Слышались какие-то выкрики, похожие на приветствия.
— Такие явления, несмотря на житейскую обычность, являются историческими фактами, потому что отражают сегодняшнее отношение между народами нашей страны, отражают хорошую погоду жизни, стоящую над всей нашей большой страной. Вот Асыколь держит на коленях двух девочек. Кто они по национальности? Наверное, одинаково — и эскимоски и украинки. Но ведь самое главное — они советские!
Постепенно Нанок начал чувствовать, что вот оно, то главное, что он искал, нащупывал, что ускользало от его внимания и снова вставало на его пути. Почему он не задумывался об этом раньше? Собирал старые гарпуны, мечтал об яранге, поставленной на бетонную площадку возле Анадырского музея. Конечно, все это нужно, но действительно новое, удивительное — это вот оно, в первом ряду этого зала, — Уихак и Асыколь со своей женой-украинкой, со своими детишками, это тысячелетия, уместившиеся на короткой клубной скамейке, протянувшиеся через сердца людей.
Он еще говорил долго, рассказывал о том, что видел за свою командировку на побережье, в Уэлене, в стойбище Клея, в бухте Лаврентия, в Нунямо, в Провидения, рассказал о встрече с капитаном Кузовкиным. В заключение он обратился ко всем сидящим с просьбой помогать Анадырскому музею.
Ему хлопали не меньше, чем профессору, но все же Нанок был недоволен и, смущенный, возвратился на свое место за столом президиума.
Аня Македонова объявила, что после короткого перерыва самодеятельность села Сиреники даст концерт в честь гостей.
Сидящие в президиуме перешли в небольшую комнатку, где уже переодевались участники будущего концерта. Прислоненные к стенке, отдыхали большие, с любовью сделанные бубны.
Женщина с яркой татуировкой на лице приблизилась к Наноку и застенчиво сказала:
— Большое вам спасибо. Мне очень понравилось ваше выступление.
— И мне тоже, — сказал Георгий Сергеевич и крепко пожал руку Наноку. — Ты сказал то, что надо.
В комнатку вошел Асыколь с дочерьми и женой.
— Не сердишься на меня? — виновато спросил его Нанок.
— А за что? — добродушно ответил Асыколь. — Только ты очень смутил мою жену, правда, Оксана?
— Извините меня, — обратился к ней Нанок.
— Ничего, — ответила Оксана и сказала: — Не забудьте завтра встать пораньше: одежду я вам приготовила.
— Спасибо.
Асыколь передал жене своих на редкость спокойных дочерей и тоже стал переодеваться.
Неутомимая Аня Македонова попросила гостей перейти в зал.