– Кто это? Что это за женщина такая? Эрика? Мадлен? Или как там зовут медсестру на ресепшн? – сыпал вопросами прокурор.
– Медсестра на ресепшн – это Моника. Но это не она.
Оливия улыбнулась. Потом даже рассмеялась от попыток представить на месте Джорди Эрику или Монику.
– Ее зовут Джорди Риверс, – ответила она. – Год назад ты прислал ее в мой пансионат на исправительные работы за плохое поведение.
– Риверс-Риверс... – повторил чуть слышно мужчина. – Год назад... Такая худенькая и дерзкая, да?
– Да, – подтвердила Оливия, и улыбка ее стала нежной с оттенком гордости. – Именно такая.
– Ты влюбилась в хулиганку? – не веря своим ушам, спросил Отмар. – В девчонку?
Они оба смотрели друг на друга, выжидая. Оливия молчала. Защищаться она не собиралась, зная по опыту, что попытки защиты вызовут еще больший шквал обвинений. Отмар был хорошим прокурором.
– У нее же ничего нет, – продолжал он с удивлением. – Ни образования, ни профессии, ни работы. Совершенно ничего. Что она может тебе дать?
Когда Оливия поняла, что Отмар имел в виду, она сначала не могла найти слов от изумления, а потом стала смеяться, легко и весело, так, что прокурор тоже заулыбался, хотя и не понимал, почему она смеется.
В воображении молодой женщины тут же возник образ улыбающейся Джорди, остановившейся на мгновение на бегу, смотрящей на нее с такой любовью и с таким чувством, будто весь мир принадлежит ей, и она дарит его Оливии.
– То, что у меня есть, мне не нужно в любимом человеке, – только и ответила она.
– И почему вы не вместе? – спросил Отмар, нахмурившись. Пазлы в его голове не складывались.
Оливия прикусила губу, потом прямо посмотрела на старого друга и ответила, тихо и четко выговаривая каждое слово:
– Потому что прошлым летом она ушла.
– Как ушла?
Отмар практически подпрыгнул в своем большом кожаном кресле важного человека.
– Ей же нельзя! Нельзя покидать пределы пансионата без сопровождения!
– У нее были веские на то причины.
– И ты только сейчас мне об этом говоришь? Ты хоть понимаешь, что это незаконно?
Мужчина бушевал. Но уже через секунду он, понимая, что сейчас уже ничего, кардинально меняющего ситуацию, предпринять нельзя, успокоился так же быстро, как и вспыхнул.
– Ее срок прошел. На данный момент, если у тебя нет претензий, и если она жива, – многозначительно добавил он, – она свободна.
– Она жива, – улыбнулась Оливия. Этот вопрос она не могла ставить под сомнение. – И у меня нет претензий.
– Что ты тогда от меня хочешь? – продолжал Отмар, не замечая, как перешел от обвинений к защите. – Чтобы я ее нашел? Где мне ее искать?