Тем не менее, мистер Филдинг не впадал в крайности, как множество пациентов, а полностью держал себя в руках, и когда он снимал рубаху, то замечание, что лучше бы связать ему руки, потому что «если вы случайно дернетесь, мы можем задеть ножом артерию или перерезать важный нерв», принял удивительно спокойно и с мрачным и упрямым видом уселся, крепко стиснув зубы.
Пуля находилась глубже, чем предполагал Томас, и хотя они ковырялись в его спине, Филдинг что-то проворчал только раз или два, а когда её извлекли, глубоко дышал и обильно вспотел. Зашив спину и освободив ему руки, Томас взглянул Филдингу в лицо и сказал:
— Вы должны какое-то время лежать здесь в покое. Я пришлю санитара, чтобы с вами посидел.
— Я с радостью посижу с мистером Филдингом, — вызвался Стивен. — Когда ему станет лучше, я с огромным удовольствием выслушаю историю его побега.
Горячий и крепкий кофе довольно скоро вернул мистера Филдинга к жизни. После второй чашки он потянулся к своему сюртуку, вытащил из кармана кусок холодного пудинга с изюмом и мгновенно его поглотил.
— Прошу прощения, — с набитым ртом пробормотал он, — но за последние месяцы я так изголодался, что всегда ношу что-нибудь с собой.
Затем он громко приказал санитару принести из своей каюты бутылку в оплётке. Санитар, уже пожилой и властный, пользующийся на нижней палубе большим уважением, заколебался, поскольку в лазарете спиртное было запрещено, и посмотрел на Стивена; но мрачное лицо Филдинга мгновенно стало еще мрачнее и приобрело крайне опасное выражение, а в голосе зазвучала сталь лейтенанта-тирана, который секунду спустя после приказа мог пустить в ход кулаки. Филдинг явно относился к числу людей очень темпераментных.
Бутылка в оплётке появилась, и, предложив сначала Стивену, Филдинг сделал один долгий глоток вина, а затем еще один.
— Пока хватит, — сказал Стивен, забирая бутылку. — Нельзя допустить еще большей потери крови. Вы потеряли много сил. Не сомневаюсь, что ваше путешествие было весьма долгим и трудным.
— Если по прямой, то расстояние не очень большое, — ответил Филдинг. — Курьер наверняка прошел бы менее чем за неделю. Но мы шли, прячась днем и крадясь ночами, по козьим тропкам или напрямик, не разбирая дороги, часто сбиваясь с пути, все это заняло больше двух месяцев. Семьдесят шесть дней, если быть точным.
Филдинг говорил без особого интереса и замолчал, словно не собирался продолжать.
Несколько минут они сидели молча, фрегат мерно покачивался, освещенное солнцем море отражалось на потолке. «Два с половиной месяца, — подумал Стивен, — это же в точности совпадает с первым из писем, которые так обеспокоили Лауру, первым из поддельных писем».