– Очевидно, кто-то на земле плохо делал свою работу.
Первые сообщения были чудовищно нелепы: «Японцы вторглись на американскую землю, бомбили Калифорнию». У многих в голове с самого начала все перепуталось, кое-кто даже решил, что порт Пёрл-Харбор в Калифорнии.
– А где Гавайи? – спросила миссис Гроган.
Доктор Кедр со своими сподвижницами пили чай с печеньем, слушая по радио музыку, и вдруг это сообщение по радио.
– Гавайи в Тихом океане, – ответил доктор Кедр.
– Ну, это очень далеко, – сказала сестра Эдна.
– Не так уж и далеко, – возразил Кедр.
– Значит, опять будет война? – спросила сестра Анджела.
– По-моему, она уже началась, – ответил Уилбур Кедр.
А Уолли, которого больше всех коснется эта новость, сидел себе в кино и наслаждался Фредом Астером; Фред танцевал и танцевал, а Уолли думал, что такой степ можно смотреть хоть весь день.
Мелони с Лорной слушали радио в гостиной пансиона, где жила Лорна. Пансион был женский, в нем снимали комнаты женщины, давно перешагнувшие средний возраст или только что разошедшиеся с мужьями. В воскресенье послушать радио в гостиной собрались в основном его пожилые обитательницы.
– Надо немедленно разбомбить Японию, – сказала Мелони. – Нечего с ними церемониться. Уничтожить одним ударом, и все.
– Знаете, почему у япошек такие узкие глазки? – спросила Лорна.
Мелони, да и другие женщины проявили явный интерес.
– Потому что они все время занимаются онанизмом, и мужчины и женщины, – объяснила Лорна.
Услыхав это смелое заявление, кто-то вежливо промолчал, кто-то воззрился на нее с изумлением. Мелони из любви к подруге тоже набрала в рот воды.
– Это шутка? – немного погодя спросила она.
– Конечно шутка! – воскликнула Лорна.
– Я ее не поняла, – призналась Мелони.
– Ну слушай еще раз. У япошек не глаза, а щелочки, потому что они все время занимаются онанизмом. Понятно? – Лорна вопросительно взглянула на подругу.
– Непонятно, – недоумевала Мелони.
– Ну когда они кончают, они ведь закрывают глаза. А потом открывают. И так все время – закрывают, открывают. Им это надоело. Они взяли и навсегда прищурились. Дошло? – торжествующе спросила Лорна.
Помня о зубах, Мелони, не разжимая рта, изобразила улыбку. Глядя на старушек, сидевших в гостиной, вы бы затруднились сказать, от чего они в ужасе затрепетали: от нападения на Пёрл-Харбор или от шутки Лорны.
А Уолли Уортингтон, услыхав новость, пустился в пляс прямо на улице – так ему не терпелось отличиться на войне и стать героем. Президент Рузвельт назовет этот день «днем позора», но для Уолли он означал совсем другое. Его горячее благородное сердце жаждало сражений и славы; он уже видел себя пилотом «Либерейтора Б-24», тяжелого четырехмоторного бомбардировщика, который бомбит мосты и нефтеперерабатывающие заводы, резервуары с горючим и железнодорожные линии. В этот «день позора» один из бомбардировщиков Б-24 уже ожидал новобранца Уолли Уортингтона, которому предстояло учиться на нем летать.