– Ты остановился.
Это прозвучало почти как обвинение.
– Мне пришлось. Если бы я взял тебя здесь, сейчас, вот так, это было бы… – Николас замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. – Это было бы неправильно.
И не удержался, засмеялся сам над собой, осознав, насколько это негодное объяснение, да еще такое, каких он никогда не давал прежде. За все тридцать лет жизни Николасу ни разу самому не приходилось останавливаться, но в последнее время он, похоже, только и делает, что творит какие-то непостижимые вещи.
Белинда опустила голову, щеки порозовели, стоило ей увидеть задранный подол юбки. Она тут же потянула складки шерсти и муслина вниз, расправляя платье.
– Я вас не виню, – произнесла она, не глядя на него, но голос звучал так натянуто, что Николасу показалось, что пол у него под ногами разверзся. Вот что делают с человеком рыцарство и ответственность.
– После того что случилось две недели назад, – продолжала Белинда, – ничего удивительного, что вы ведете себя так осмотрительно. Сначала я отталкиваю вас и буквально раздираю на кусочки, а потом умоляю заняться со мной любовью. – Она коротко рассмеялась, краска на щеках стала гуще. – Должно быть, вы считаете меня самой непоследовательной и бестолковой женщиной в мире.
– Ничего подобного. – Николас шагнул вперед и успел поймать ее за руку, когда она уже направилась к лестнице. – Я вовсе ничего такого не думаю. Но посмотри, где мы сейчас находимся. Я не хочу в первый раз брать тебя на фабрике, в брюках, спущенных на колени.
– О, – теперь ее щеки горели, – думаю, вы правы. Я… я об этом не подумала.
Несмотря на ужасно глупое положение, Николас не удержался и усмехнулся, и заметил, что она не находит в этой ситуации ничего забавного.
– В подобных случаях, – объяснил он, – обычно здравомыслие сохраняет женщина.
Это вызвало у нее улыбку, хотя довольно унылую. Дерзкий носик слегка наморщился.
– Вы хотите сказать, что я веду себя неженственно?
Николас посмотрел вниз, с тоской думая о тех минутах, когда она стояла перед ним с задранными до талии юбками. Он снова поднял взгляд и посмотрел ей прямо в глаза.
– Даже представить не могу, что ты можешь быть неженственной, Белинда.
Улыбка сделалась шире, уныние сменилось радостью, и стало понятно, что ей очень понравилось сказанное. От этой улыбки в груди у Николаса что-то сжалось. Белинда вознесла его до небес, и все-таки он никогда не стоял на земле крепче.
– Приезжай в Кент, – сказал он. – Поедем в Хонивуд. Останься там со мной. Будь со мной.
Улыбка Белинды исчезла, и Николас отругал себя за то, что слишком поторопился. Он не собирался этого говорить; слова вырвались сами, и теперь повисли между ними в воздухе как ужасная ошибка. Она скажет «нет». А какого еще ответа Николас может ожидать? Неужели какие-то две недели и одна попытка пойти своим путем сумеют изменить ее мнение о нем?