Мысли о тех украденных минутах в пивоварне с каждым днем терзали Николаса все сильнее. Он просто не мог не вспоминать, как быстро Белинда кончила от его прикосновения, но понимал, что дело вовсе не в его искусном мастерстве. Все произошло слишком быстро. Понятно, что она жила без мужчины куда дольше, чем следует любой женщине. Николас был полон решимости в следующий раз, если ему выпадет такой шанс, сделать так, чтобы она уснула в его объятиях, уставшая и полностью удовлетворенная. Он хотел этого сильнее чего-либо в жизни, но как ни велико было искушение поинтересоваться ее планами, вопросов Николас не задавал.
Белинда попросила дать ей время на размышления, и маркиз хотел, чтобы она все обдумала как следует. Впрочем, самому Николасу ни о чем думать не требовалось. Он понял свое сердце и разум, и с каждым днем все более в этом убеждался, зная чего хочет и надеясь получить это. Впервые в жизни Николас действительно мог управлять своей судьбой.
Судьба, однако, явно стремилась снова и снова ставить на его пути все новые препятствия. Жарким днем в середине июля, всего за несколько дней до запланированного возвращения в Лондон, в Хонивуд явился отец. Фроубишер впустил его, с точки зрения Николаса, проявив невероятную неосмотрительность. Впрочем, вряд ли это была вина дворецкого. Лэнсдаун, в конце концов, герцог, и даже самый преданный слуга вынужден склониться, если он является с визитом.
Николас вздохнул и отложил книгу, которую читал. Раньше или позже это должно было случиться, так что лучше покончить с этим раз и навсегда.
– Ведите его сюда, Фроубишер.
Дворецкий с некоторой тревогой окинул взглядом царивший в личном кабинете Николаса беспорядок.
– Сюда, милорд? Но я проводил герцога в гостиную.
– Гостиная не пойдет, Фроубишер. Я не собираюсь устраивать церемонии ради Лэнсдауна. Давайте его сюда.
– Как пожелаете, милорд. – Дворецкий поклонился и вышел, чтобы через несколько мгновений вновь появиться в дверях. – Герцог Лэнсдаун, – объявил он, с огромным наслаждением смакуя эти слова. Николас находил это весьма забавным. Дворецкие – такие снобы!
– Отец, – поздоровался он, когда Лэнсдаун вошел. – Неожиданно. Чему я обязан таким удовольствием?
– Не прикидывайся. – Герцог пересек комнату, тяжело опираясь на трость с золотым набалдашником. – Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда.
– Как бы сильно мне ни хотелось заглянуть в твой макиавеллиевский ум и прочитать, что там скрыто, я этого не могу. Боюсь, придется тебе растолковать. Признаться, я не думал, что ты вообще помнишь дорогу в Хонивуд и уж тем более надумаешь здесь появиться.