Взволнованная, радостная Эми представила своего поклонника.
– Леди Булман, преподобный Силвейн, позвольте познакомить вас с лордом Хейнсвортом.
К досаде Адама, Хейнсворт оживленно проговорил:
– Счастлив видеть вас вновь, леди Уэррен. Рад знакомству, преподобный Силвейн.
Поборов неприязнь, Адам вежливо поклонился.
Не слишком внимательный человек, возможно, не заметил бы, как окаменела спина Евы, как превратилось в холодную маску ее лицо, хотя губы по-прежнему улыбались, глаза сияли.
Но проницательная мисс Питни, в глазах которой отражались надежда, гордость, уязвимость и заносчивость, что-то уловила. Улыбка сбежала с ее лица, уступив место растерянности.
– Здравствуйте, лорд Хейнсворт. – В голосе Евы слышался холод, словно знакомство с молодым человеком оставило не самые приятные воспоминания.
По крайней мере, Адаму хотелось в это верить.
– О, так вы… уже знакомы? – Мисс Питни пыталась изобразить улыбку, но на ее лице проступила тревога.
Джозефина с Саймоном безучастно смотрели на них, почти не слушая.
– Я был другом покойного графа Уэррена, мы изредка встречались с графиней в Лондоне. Пользуюсь случаем снова принести вам соболезнования, леди Уэррен. Какая тяжелая утрата. Мы все скорбим вместе с вами.
– Вы очень добры, – отозвалась Ева бесстрастным, словно заученным тоном. – Это в самом деле горькая утрата.
Она смотрела на Хейнсворта неподвижным взглядом, не мигая, будто боялась хоть на мгновение закрыть глаза в его присутствии.
Тот тоже сверлил ее взглядом.
Снова заиграла музыка, и Хейнсворт заговорил. В его манерах появилась какая-то вкрадчивость, голос лился мягко и легко, словно дорогой коньяк.
– Я пришел поздно, и Эми, то есть мисс Питни, уже обещала этот танец другому. Вы не согласитесь быть моей дамой, леди Булман? Окажите милость. Если это возможно. Ради дружбы, которая связывала нас с покойным графом Уэрреном.
Было бы верхом неучтивости отказать ему. Это понимали все.
Ева колебалась недолго.
– Извольте, – сказала она, улыбнувшись.
Подобную улыбку способна изобразить любая опытная актриса.
– Хотите взглянуть на мой шрам, Ева? Рана прекрасно зарубцевалась. Знаю, некоторых женщин восхищают подобные вещи.
Еву чуть не передернуло от отвращения. Она не желала прикасаться к Хейнсворту. Не желала много лет назад, когда тот предложил щедро заплатить за эту милость, впервые встретив ее в театре «Зеленое яблоко». И тем более не желала теперь, хотя и скользила с ним по залу с натянутой вежливой улыбкой. Рука Хейнсворта покоилась там, где чуть ранее лежала ладонь Адама Силвейна, и это доставляло Еве еще большие мучения, потому что своим прикосновением негодяй осквернял то, что было для нее священным.