Ева устало потерла лоб, будто желая стереть воспоминания о событиях этого дня. Она с трудом сглотнула горький ком, подступивший к горлу. Ей вспомнились яростно сжатые губы Адама, его ледяное презрение. Как жестоко он ранил ее, даже многоопытный любовник не смог бы ударить больнее. Ева чувствовала, что прежде с ним не случалось ничего подобного. Вот чему научила его любовь… или страсть. «О, я всегда оказывала благотворное влияние на мужчин», – язвительно усмехнулась она про себя.
Пусть отправляется в преисподнюю, в царство Аида, чертов священник! Будет глодать там кости Немейского льва. Отныне он для нее больше не существует. Ее сердце стало глыбой льда.
Ева принялась медленно вынимать из волос шпильки, собирая их в кулак. Потом разжала ладонь, и шпильки рассыпались по столику. Она вспомнила, как Адам отвел локон с ее лба. В тот миг его лицо…
Ева отогнала от себя эту мысль.
Ее охватило тягостное чувство, что жизнь никогда уже не будет прежней. Удастся ли ей оправиться от удара?
Рассеянный взгляд Евы скользнул по окну. Едва ли она станет скучать по Суссексу, когда вырвется отсюда. Она повернулась было к зеркалу, но леденящий ужас заставил ее резко вскинуть голову и впиться глазами в окно.
– Милосердная Мария, Матерь Божья…
Ева неловко сползла со стула на пол. Сердце бешено колотилось где-то у горла, руки и ноги сделались ватными. Она медленно подобралась к окну, встала на колени и осторожно выглянула в сад.
Да. За воротами действительно стоял какой-то мужчина. Она вгляделась в темноту, но окутанная сумраком фигура оставалась в тени. Ева почувствовала, как по спине поползли мурашки. «Кто, черт возьми, это мог…»
Незнакомец, кем бы он ни был, не двинулся с места, оставаясь за воротами. Ветер играл полами его плаща. Ева недоуменно нахмурилась, рассматривая темный силуэт. Кому понадобилось ее преследовать? Может, это сам Одноглазый Уильям, разбойник с большой дороги? Только этого ей и недоставало…
Вдруг – словно фокусник распахнул свою мантию – тучи наконец расступились, и на небе показалась луна. Вуаля! – и Ева узнала мужчину, маячившего у ворот. Он был без шляпы. Белокурая голова, посеребренная светом, казалась второй луной в черном бархате ночи.
«Надо бы завести собаку, – подумала Ева, глядя на Адама. – Огромного грозного зверя, похожего на псину О’Флаэрти, только с острыми зубами. Этот пес любил бы хозяйку и ластился к ней, но держал на расстоянии всех мужчин с их бесконечными требованиями и капризами».
Ева со вздохом набросила на плечи накидку и надела туфли. Потом взяла светильник и сошла по лестнице вниз.