И теперь… вся эта кутерьма – поклонники, их ухаживания, цветы, драгоценности, дуэли – внезапно показалась ей похожей на кукольное представление «Панч и Джуди». Мужчины – те же мальчишки, увлеченные своими играми. Подлинную силу и величие духа она впервые увидела, встретив усталого, печального священника в запыленной одежде, который сидел у постели умирающей женщины, даря ей любовь и утешение. Который сбил с ног негодяя ударом кулака, защищая сомнительную репутацию бывшей куртизанки, и пришел среди ночи в ее дом, чтобы помолиться за служанку.
– Мне горько, что леди Фенимор не стало, – произнес Адам после долгого молчания. – Она мне нравилась.
Казалось, Ева ничего больше не скажет. Она притихла, скованная благоговением и страхом.
– О, – выдохнула она наконец, не решаясь выразить словами переполнявшие ее чувства. Все слова казались ей фальшивыми.
Адам прочистил горло.
– Что ж, – в его голосе слышалась бесконечная усталость и легкая ирония. – Тогда я, пожалуй, пойду.
Он поклонился и, резко повернувшись, зашагал прочь. Господи, такими огромными шагами он мог запросто буквально в одну минуту пересечь весь город.
Внезапно, стряхнув оцепенение, Ева подхватила юбки и, словно совсем еще зеленая девчонка, бросилась бежать за ним.
– Адам!
Он остановился, медленно повернулся, но не двинулся навстречу, а замер в ожидании. Подбежав к нему, Ева робко, несмело положила ладони ему на грудь, словно коснулась пугливого жеребенка. Его тело осталось неподвижным и твердым, как нещадно жесткие спинки скамей в городской церкви. Адам смотрел на Еву, не вынимая рук из карманов. Она вгляделась в его лицо, тщетно пытаясь угадать, о чем он думает. Потом подступила ближе, обвила руками талию Адама и прижалась к нему.
Его дыхание участилось. Ева закрыла глаза, вдыхая знакомые запахи древесного и сигарного дыма, конского пота, тумана и можжевельника, которыми пропитался его плащ. Ведь у Адама не было другого зимнего плаща, как не было жены или камердинера, который вычистил бы его одежду.
Руки Адама упрямо оставались в карманах, но Ева все обнимала его, пока он не сдался. К счастью, это произошло довольно скоро, иначе она непременно превратилась бы в ледышку, хотя и сжимала в объятиях крупного, высокого мужчину. Адам протяжно вздохнул, напряжение оставило его, сведенные мускулы расслабились. Он вынул руки из карманов и обнял Еву, прижавшись щекой к ее макушке. Они стояли, тесно приникнув друг к другу. Ева слушала глубокое дыхание Адама, и ее переполняло ощущение счастья: ей удалось облегчить его боль.