– Да. Знаете, мне что-то попало в глаз. Произошло просто недоразуме…
– Верно, что некий молодой человек свалился с балкона в театре, пытаясь заглянуть вам в корсаж?
– Его ввели в заблуждение, – поспешно возразила графиня. – Зрелище самое обыкновенное, всего лишь…
– Вы показывали лодыжки на сцене в театре?
– А иногда… и икры, – слабым голосом призналась она.
– Вы вступили в брак, став призом в карточной игре?
– Можно ли осуждать за это мужчину? Я трофей, перед которым трудно устоять. – Ева попыталась изобразить очаровательную улыбку.
Адам вздохнул, запрокинув голову на бархатную спинку кресла, и смерил графиню хмурым взглядом.
А он-то было подумал, что его уже больше ничем не удивить.
Чем дольше пастор молчал, тем ярче разгорался румянец на ее щеках. Что это – гнев или смирение? Если бы зашла речь о пари, Адам, скорее, поставил бы на первое.
– Значит, вы судите, достаточно ли я хороша для местного женского общества. – В ее тихом голосе слышалась сдержанная ярость. – Хоть вы и уверяли, что судить – не ваше дело.
– Я сомневаюсь в том, что вы всегда делали верный выбор.
– Откуда вам знать, какую жизнь я вела и что заставляло меня делать тот или иной выбор?
– В том-то и дело, леди Булман. Я не представляю.
– Как вы смеете…
Адам протестующе поднял руку.
– Позвольте, я попытаюсь объяснить. – Он шумно вздохнул. – Многие мои прихожане прожили всю жизнь в Пеннироял-Грин и никогда не бывали в Лондоне. Они привыкли следовать правилам, которые, как им кажется, никогда их не подводили. Правила эти означают: регулярно посещать церковь, стараться не появляться на страницах бульварных газет, не устраивать скандалов в опере, надевая платье, которое, возможно, открывает соски, а возможно и нет, и не принимать денежное содержание или роскошные апартаменты в обмен на интимную связь с членом парламента. Большинство жителей городка считает подобные вещи опасной угрозой всему, что им дорого.
В словах пастора слышалось неодобрение.
Дыхание графини участилось.
– Это не единственная причина. Роскошные… апартаменты и содержание.
Адам почувствовал, что причинил ей боль. Мысль о том, что он заставил сильную женщину заикаться от стыда, вызвала у него отвращение. Его охватило сочувствие. Он ощутил, как внутренности скручиваются в тугой узел.
– Это лишь… пожалуйста, попытайтесь понять. Это моя паства, леди Булман. Я забочусь об этих людях. Их вера для меня бесценна. Вы хотите втереться к ним в доверие и просите меня помочь. А моя единственная цель – оберегать их, сколько хватит сил. Они полагаются на мое благоразумие, рассудительность и осмотрительность. Мне хотелось бы услышать доводы, почему я должен доверять вам. Вы способны меня убедить?