– Я понимаю. Постараюсь не огорчать тебя.
– Надеюсь на твое человеколюбие.
У Адама вырвался короткий лающий смешок, за которым последовал протяжный вздох.
– Если ты столь высокого мнения о моем достоинстве и солидности, отчего бы не допустить возможность, что я по-прежнему в состоянии судить о людях здраво.
Любопытно, что Колин сравнил Адама со своим старшим братом, капитаном Чейзом Эверси, прирожденным командиром, что тот блестяще доказал во время войны. Колину, младшему ребенку в семействе Эверси, следовало бы знать, откуда в Адаме пресловутая серьезность. Что сделало его осмотрительным, научило внимательности и осторожности.
– Эй, старина, ты только что продемонстрировал опасную наивность. Некоторые женщины подобны метеоритам, от них невозможно отвести взгляд. Ты невольно тянешься за ними, пытаясь поймать. Рассудительность отступает на задний план, уступая место… совсем другим вещам.
– Саблям, – язвительно подсказал Адам и добавил, выдержав паузу: – Фигурально выражаясь, разумеется.
– Да, саблям, – согласился Колин. – Сабли всегда побеждают разум. А насколько мне известно, эта дама умело владеет клинком.
Пальцы Адама сами собой сжались в кулаки, так что костяшки пальцев побелели. «Je voudrais fumer ton cigare».
Ему было неприятно слышать дурное о графине. Что убедительно доказывало правоту Колина.
– Надеюсь, горожане объяснят твои рыцарские подвиги во славу имбирного пирога заботой о благотворительности. Я заплачу за твое безрассудство, но если ты снова потеряешь голову и выкинешь какую-нибудь глупость, не обессудь. Я ничего не обещаю…
– Спасибо за заботу. Но я вовсе не терял головы, – возразил Адам терпеливым тоном, – и не собираюсь делать это в будущем. Видишь ли, мое достоинство и солидность этого не допустят.
Колин усмехнулся.
Все, что он говорил о Еве Дагган, походило на правду. Эта женщина в самом деле пыталась флиртовать с Адамом, желая его смутить. Возможно, когда-то она действительно продавала свое тело за деньги. Но Адам видел леди Уэррен и другой. Видел ее лицо, когда она рассказывала о смерти мужа. Видел ее нервно сплетенные пальцы, когда она призналась, что хочет завести друзей. Видел, как графиня отважно бросилась защищать Маргарет Лэнгфорд с ее печеньем, несмотря на безобразную сцену с имбирным пирогом, показавшую общество Пеннироял-Грин далеко не с лучшей стороны. Вдобавок Адам видел ее красоту и, казалось, каждый раз открывал в ней что-то новое. Все это очаровывало его, оплетало тончайшими нитями, все туже и туже, пока на аукционе…
Безучастно наблюдать, как толпа глумится над ней, было невыносимо.