* * *
Встретив первый, «малый» Новый год в двенадцать на вечеринке у дяди Витолса, вместе со срывающимися в оголтелый промискуитет подвыпившими звёздами отечественного софтбола, мы со Стасом потихонечку сруливаем.
Шансы поебаться с малознакомыми девчонками, поблевать и приложиться к огромной бутыли разливного Жигулёвского, которое Витолс прячет где-то «на утро» выглядят просто здорово. Но у нас другие планы.
Домашняя девочка Вероника всегда встречает Новый год по-ташкентски с родителями. Сейчас, когда они подобрели от советского шампанского, мы тихо её выкрадем и двинем к Юльке-Глории на Космонавтов. Мы с Вероникой очень надеемся, что Стас отъебет Глорию и избавится от депрессии. Целебный секс. Он вернёт художника благодарному человечеству. Наша маленькая многоходовая интрига объединяет меня с моей маленькой затейницей. Жду её, малышугу мою, не дождусь.
Ведь мне, если честно, похуй отъебёт ли Стас Глорию. Главное, что я отъебу нежно-принежно мою Вероничку. Клубничку. Птичку-синичку. Надеюсь несколько раз.
Перед тем как ехать на проспект Космонавтов, названый так же, как и станция метро в честь узбекского космонавта пустыни Джанибекова, нам необходимо пополнить запасы марьванны. Ебля, знаете еблей, а душевный баланс нарушать нельзя.
Многих пришлось накурить в логове Витолса, нихуя не осталось.
Халявщики-хвостопады это бич в незнакомой компании. Не знаешь ни хера, кого можно послать на хуй смело, а кого с оглядкой на дверь. Приходится накуривать всех кого не попадя. А анаша она, сами знаете, имеет обыкновение кончаться.
Пить «ваксу» ни я, ни Стас толком не можем — у него менингит был недавно, у меня гепатит отрихтовал печень. Так грамм по сто, не больше. Ни-ни-ни, спасибо, здоровья нет! Только травка, гомео(прости господи)патия.
Вылавливаем новогоднее такси. Есть дрянь? Кайп борми? Таксист разводит руками, поздно. Тогда на Фазенду! Только она и осталось в разгар новогодней ночи.
Фазенда это невзрачное кирпичное общежитие в стиле хрущевского утилитаризма, воздвигнутое неизвестными зодчими на ташкентской улице Катартал. Что-то круглое в этом названии, слышите КАТАРТАЛ! До сих пор не знаю, как это переводится.
До очередного приступа властной паранойи, Катартал был ташкентским ночным аналогом Тверской. Без Центрального телеграфа, но с ночными наездницами.
Сейчас там одни менты ночью. Страшные, как моя жизнь. Не Катартал стал, а какой-то Катар. Была Улица Мягкого Шанкра. Стала Улица Вечного Несварения Желудка.
А в Фазенде тогда сутками банковали анашу и местный портвейн — бормотуху под названием Чашма. Вкусней питерского Агдама, но последствия утром ужасающие, к боли в голове добавляется зенитный скорострельный понос. «Чашма бедуина»- это коктейль со спрайтом — почти не даёт запаха, чтоб родители сильно не бушевали.