Их связывают сугубо плотские отношения… Ничего другого не будет. У него на лбу написано «одиночка», и Наташе не хотелось менять его представление о ней. Зачем портить ее «очень красивую упаковку», он ведь собирается изваять ее в бронзе. И все же… он поверил в нее, хотя многие на его месте не стали бы даже разговаривать с ней. Если она хочет откровенности с его стороны, ей придется отплатить ему тем же, не важно, продаст она Хедли-Чейз или нет.
— У меня был рак… — Она с трудом выговорила последнее, отвратительное слово на букву «Р». — Лейкемия…
— Лейкемия? — По крайней мере, он перестал улыбаться. — Прости, пожалуйста. Я думал…
— Что?
— В газете намекали на какие-то психологические проблемы… — Ему явно стало не по себе. — Пэтси считает, что у тебя была анорексия.
— Да ты что! — Напряжение разрядилось взрывом смеха. — Посмотри на меня!
Дарий посмотрел, и ему тоже захотелось смеяться.
— Я так и сказал ей: не может быть. — Он медленно провел пальцами по ее лицу, от виска до подбородка. — У тебя очень здоровый румянец.
— А мне кажется, ты хотел назвать меня «румяной миловидной толстушкой», — поддразнила она, — что на самом деле очень смешно.
Он подумал, что «миловидная» — слишком безвкусное определение Наташиной внешности.
— Почему смешно?
— Мне говорили, что люди, страдающие анорексией, смотрят на себя в зеркало, и им кажется, что они толстые, даже если на самом деле они — кожа да кости. Ну, моим родителям, когда они на меня смотрят, тоже кажется, что я — кожа да кости, несмотря на то что я…
— Соблазнительная.
— Спасибо за комплимент. — Она отвернулась.
Дарий взял ее пальцами за подбородок и снова развернул к себе, заглянул в глаза.
— Я знаю, о чем говорю, Наташа.
— Правда?
— Поверь. Ты страстная, нежная, теплая и невероятно сексуальная…
Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга, но потом она отвернулась, чтобы ослабить напряжение.
— Вообще-то мне нравится слово «крепкая». Мои родные до сих пор в это не верят.
— Никакого плавания, потому что «в бассейне полно микробов и кто знает, что скрывается в море»? — предположил он.
— Вот примерно так.
— Должно быть, твоим родителям очень трудно поверить, что ты действительно полностью выздоровела, — сказал он.
— Дело не только в моих родителях. У меня три старших брата, которые тоже очень переживали за меня. Старший, Том, стал врачом из-за того, что со мной случилось.
— А другие два?
— Джеймс — ветеринар, Гарри — учитель физкультуры. Он мне ближе всех по возрасту, и, когда я пошла в школу, он вызвался играть роль моего личного телохранителя. Следил за тем, чтобы меня никто не обижал.