На севере, в Маньчжурии, при японцах был порядок – экономика функционировала, заводы работали, люди в большинстве не голодали – другое дело, что японский террор по жестокости не уступал нацистскому. Но все же внешне там не было такой нищеты, как я увидел в самом Китае, такого огромного количества бродяг в лохмотьях, имеющих вид столь истощенный, словно вчера вышли из Освенцима. Много было калек – особенность китайского правосудия: тут нарушителей закона в тюрьму редко сажают, поскольку их кормить надо, а предпочитают за провинность какую-то часть тела отрубать, если смертную казнь не заслужил. Но самый страшный вид имели те, кого сами китайцы называли словом «пока живые мертвецы», любители опиума – нам сказали, что при японцах они прятались, чтобы не быть убитыми на месте, а теперь вылезли все на свет. Скляр, когда мы его погоны обмывали (мамлея, но все же, дали как лучшему из командиров машин) сказал, от себя чарку отодвинув:
– С водкой завязываю. Это ведь то же самое, по сути: дозу примешь, и витаешь счастливый, как в раю, – в мечтах. А в реальности – как вспомнишь этих, разлагающихся, так водка в горло не лезет!
Ну, не знаю – я так считаю, что в малом количестве и к месту никакого зла в спиртном нет? Но тех, кто совсем непьющий, тоже уважаю. Что до опиума, то по войскам Забайкальского фронта (который впору в Китайский переименовать, так же как 1-й Дальневосточный в Корейский, 2-й Дальневосточный в Маньчжурский) вышел приказ, кого поймают за употреблением, тому трибунал, а за распространение так сразу расстрел (последнее относилось и к китайцам, кто попытается продать отраву нашим солдатам). И слышал, что случаи были, но не в нашей бригаде.
А китайские города, при всей их древности, совершенно не впечатляли. Обычно наличествовала городская стена (первой бросалась в глаза подъезжающим), выглядевшая внушительно и неприступно… для армии века семнадцатого. Внутри иногда сохранилясь какие-то храмы и дворцы, где-то рядом мог быть европейский квартал. А преобладающая часть любого китайского города это скопление ветхих лачуг, в один, два, три этажа, теснящихся друг к другу так, что улицы были похожи на узкие канавы, без всякого признака освещения и мостовых, ноги утопали в грязи по колено, а небо едва виднелось над головой между почти смыкающихся крыш (вот раздолье разбойничкам!). Такой город очень плохо оборонять или защищать, когда он свой, – но чрезвычайно легко брать, если он чужой, и не нужно заботиться о его сохранности и жизнях населения: после качественной бомбежки и обстрела пустить танки (и лучше огнеметные) прямо сквозь эти конуры, пехоте же просто сжигать и взрывать все на пути, стреляя во все, что шевелится. Японцы так и поступали!