Так что выиграть войну у Лиги не получилось. И президент, после долгих и мучительных раздумий, обратился с предложением мира. В конце концов, ведь и не проиграли же?
Но Альянс ответил: не мы начали эту войну. Значит, нам ее завершать. Не беспокойтесь – когда нам надоест, тогда мы вас известим.
Мир раскололся надвое. Приблизительно по полушариям планеты. Что давало надежду на затихание войны естественным путем – поскольку даже бомбардировщики Лиги не могли совершить рейд на цели в глубине восточного континента, через океан в оба конца.
Но президент Лиги мог радоваться – ведь пока еще ни одна бомба на территорию собственно Лиги не упала? Как и в прошлую, и в позапрошлую Великие войны. Чего нельзя сказать про Альянс. Так что вполне можно объявить избирателям, что и эту войну мы выигрываем, по очкам!
В условленное время, на глубине в сто пятьдесят метров, находясь в тысяче миль от вражеского берега, подводная лодка Альянса выпустила из своего раздувшегося брюха огромную торпеду. Пятидесятиметровая сигара, двухметрового диаметра, погрузившись на километр, начала свой путь, повинуясь программе, заложенной в ее механический мозг, – изредка выстреливая ультразвуковые сигналы, не только для предохранения столкновения с дном океана, но и ради уточнения курса, ведь именно подводный рельеф указывал положение сверхторпеды относительно цели. Дальность хода была огромна – торпеду двигал ядерный реактор, который одновременно являлся и боеголовкой. Оттого сила взрыва сильно зависела от дистанции стрельбы, но даже при запуске через весь океан мощь этого дьявольского оружия намного превосходила любую из атомных бомб, сбрасываемых с самолета.
Наверное, решив посмеяться, конструкторы дали торпеде имя «Лилипут». Когда он дремал в субмарине-носителе, его взрывную мощь оберегали девять независимых предохранителей – в момент выстрела отключился первый, вошел в режим реактор, а достигнув предельной глубины, сработал второй: механически слиплись два провода, замыкая цепь. Вот океан стал мельче, началось материковое поднятие морского дна – при начале подъема автоматически открылась колба с кислотой, разъедающей мембрану третьего предохранителя, а на глубине в двести метров сработал следующий, четвертый.
Целью был Нью-Арк, город с десятимиллионным населением и крупнейший порт на восточном побережье Атлантической Лиги. Поднявшись на сто метров от поверхности, торпеда перешла на скоростной режим, развив ход в шестьдесят узлов. Эсминцы противолодочного патруля засекли ее приближение, но не успевали перехватить. Впрочем, если бы и успели, это не изменило бы почти ничего. Как четыре катера-охотника, ближней зоны обороны, которые, запеленговав цель, встали на ее пути. Тем временем торпеда, следуя программе, последовательно отключила в своих внутренностях еще три оборонительных рубежа переключения реактора в боевой режим, внутри уже началась энтропийная реакция смешивания трития и дейтерия. До цели оставалось еще около пятидесяти километров, но она уже находилась в теоретической зоне поражения боеголовки. В это время охотники уже заходили в атаку, приняв торпеду за необычно скоростную подлодку. Ее двигатель переключился на аккумуляторное питание, а из ядерного котла стали одна за другой выстреливаться пластины-поглотители нейтронов. Сам реактор уже захлопнулся в тяжелом сверхпрочном корпусе, назначением которого было сдерживать процесс ядерного распада в малой области пространства до максимально возможного предела с целью вовлечения в реакцию наибольшего количества урана. Торпеда все еще двигалась, но начало взрыва могло теперь инициировать все, что угодно. На шкале времени, в точке начала процесса, сходились макро– и микромиры.