«Кто я и кто они! Будущий муж всего лишь князь маленького нищего княжества. А я принцесса императорского рода. Я научу его грамоте, подскажу, как вести себя, как одеваться, приведу к унии», – такие мысли все четче оформлялись в голове у царевны. Чем ближе к Москве, тем тверже становилось ее решение образовать дикого князя московитов и ввести его в большую европейскую семью. Сидят там себе в медвежьем углу и знать ничего не знают об остальном мире. Пора вылезать!
До Москвы остался один переход, вернее, меньше половины дневного. Если до рассвета выехать, то утром прибудут.
Но вечером, едва успели устроиться для сна, из Москвы от великого князя прибыл боярин Федор Давыдович Хромой. Не с дарами прибыл, а с требованием. Поговорил с дьяком Мамыревым, а разговор с Софией отложил до утра.
Но главное не царевне должен был сказать, а легату Бонумбре.
После Новгорода окончательно уверовавший в свою избранность и предназначение епископ решительно принялся проповедовать. Стоило показаться какому-то жилью, как он отправлялся в начало процессии и шел, подняв над собой большой крест.
Народ страшно пугался его кроваво-красной мантии, надвинутого на лицо капюшона, но более всего красных же перчаток и поднятого креста. Тут не до приветствий княжьей невесты, подхватывали детишек и удирали в дома, крестясь и запирая двери. Но легат не сдавался, он не понимал, что кровавый цвет для русских не всегда праздничный, а уж руки в длинных красных перчатках и вовсе со стороны облитыми кровью кажутся.
Вслед процессии неслось:
– Антихрист!
София не видела Бонумбре, а потому не понимала причины таких встреч. И вот теперь боярин Федор Хромой потребовал, чтобы епископ убрал свой крыж и в Москву с ним не входил!
– Но я несу свет веры Христовой! – возмутился такому нерадушному приему легат.
– Вера Христова и в Москве есть, без твоего крыжа. Сказано – не пущу, значит, не пущу!
Легат еще пытался оспаривать нелепое, на его взгляд, требование, но получил обещание быть отправленным обратно немедля.
Закончился спор тем, что уставший от пререканий боярин попросту отнял у Бонумбре его крест и сунул слугам:
– Спрячьте под сено на подводу. А будет противиться, и самого связать!
София поняла, что дело и впрямь может закончиться позором папского легата, приказала:
– Подчинитесь требованию, ваше преосвященство. Мы в Москве, здесь их право.
Легат, ожидавший от царевны покровительства, обиженно поджал губы, хотел было пригрозить, что пожалуется папе Сиксту, но вспомнил, что она крестилась в греческую веру, значит, его святейшеству не подвластна.