— Бей, — крикнул на иврите один из мальчиков. Он не понял, но автоматически ударил по мячу и с удивлением и восхищением смотрел, как тот полетел по воздуху. В восторге от своего успеха и немного испугавшись, что не должен был отбивать мяч так далеко, Джонатан побежал к родителям, крича:
— Я отбил его, я отбил его. Вы видели меня? Вы видели, что я отбил мяч?
Мать обняла его.
— Это был прекрасный удар, — сказал рабби. — Если вернешься, может, снова ударишь, и тебя примут в игру.
— Дэвид! — воскликнула Мириам. — Они же на два или три года старше. Его могут ударить.
— А по-моему, нет. Посмотри-ка, никакой агрессии.
Но Джонатан не хотел рисковать и прижался к матери. Приближался полдень, игры постепенно прекращались. Смоллы тоже неторопливо, в духе дня, направились домой.
— Первый раз за много лет ты не пошел в шабат в синагогу, Дэвид, — сказала Мириам, когда они подходили к дому.
— Так и есть, но я не чувствую, чтобы что-то потерял. Я всегда ходил не только потому, что этого ждали от меня как от рабби, или как от студента семинарии, а еще раньше как от сына рабби, — но и потому, что таким образом я выделял шабат из моих будней. Я одевался немного по-другому, шел в храм пешком, выходя заранее, чтобы не надо было спешить. И точно так же шел назад, зная, что никаких неотложных дел нет. Пожалуй, я не только праздновал, но и утверждал шабат. А здесь нет нужды утверждать его. Его не приходится выделять из будней — это сделали за тебя. Весь город соблюдает шабат. Ты знаешь, хоть мне не удалось пойти в синагогу, это был лучший шабат из всех, что я могу вспомнить.
Она с любопытством взглянула на него.
— Странновато звучит для рабби.
— Возможно. Но так я чувствую.
Помощник — смуглый, темноволосый, застенчивый — робко вошел в кабинет своего начальника, инспектора полиции Иш-Кошера, и кашлянул, чтобы привлечь внимание. Иш-Кошер, спокойный, массивный человек в ловко сидящей форме, поднял голову и приветливо сказал:
— Да, Аарон?
— Там пришел человек, — сказал тот извиняющимся тоном. — Он из гражданской обороны и был на дежурстве в том районе, на Альфонт-стрит…
— Он что-то видел? Что-то знает? Да говори же. — Инспектор потрогал маленькую кипу, прикрепленную шпилькой к редеющим волосам. Для него она была признаком не столько набожности, сколько лояльности по отношению к его партии, придававшей большое значение религиозной традиции. Заодно она прикрывала лысину на макушке.
— Ну…
Иш-Кошер вздохнул. Вот уж типичный сефард[43]. Они очень хороши в рядовом составе — пешеходный патруль, регулировка уличного движения и прочее, но на более ответственных должностях нерешительны и цепенеют в любой момент. С ними приходится много и терпеливо работать. Через несколько лет в управлении их, пожалуй, будет намного больше — в армии уже большинство.