– Нет, я не поеду сегодня на работу, попрошу Сеппи сказать, что меня сегодня не будет, потому что я должен оказать услугу моему американскому другу, – сказал Луиджи жене. – Сегодня вы переночуете здесь, после того как мы выпьем вина. Не обращайте внимания на суматоху, в нашем доме всегда так. Ребенок – это мой внук, сынишка моего сына. У него в доме сейчас слишком много народа – родители жены приехали в гости, и мы взяли их старшего парнишку.
Его тощая жена на протяжении речи Луиджи тихонько постанывала. Ее черные, связанные в узел волосы растрепались.
Рея провели в кухню, усадили на стул, и Луиджи разлил вино в три стакана.
– Если моя жена не будет пить, мы разделим ее стакан на двоих, – сказал он.
– Так вы знаете, к кому обратиться насчет комнаты? – спросил Рей. – Мне это нужно завтра.
Луиджи не сомневался, что такая комната найдется. Может, даже две. Или три.
– Я должен сохранить свое имя в тайне, – сказал Рей, не желая называть его в надежде, что если он не будет упоминать своего имени, то Луиджи его забудет. – Я должен назваться как-то вроде Джованни – Джон Уилсон. Для всех. Скажем, если ваша жена будет говорить с соседями… – Рей сверлил Луиджи взглядом, пытаясь донести до него всю серьезность положения. – Ваша жена уже говорила с соседями?
– Нет-нет, я показал ей газету сегодня вечером, когда вернулся в семь часов.
– Вы с кем-нибудь говорили?
– Я прочел газету только здесь. Она с полудня лежала у меня в кармане. Нет, все в порядке, вас зовут Джованни Уилсон. – Луиджи подсунул под себя ногу, отхлебнул вина и задумчиво потер щетину на подбородке. – Мы победим. Она, наверно, хорошенькая? Американка?
Не меньше чем через час, когда Рей в полудреме лежал на комковатой постели в маленькой холодной комнате, которую ничуть не обогревал электрический отражатель в углу, он услышал, как кто-то вошел в квартиру, и за этим последовал короткий взрывной разговор между Луиджи и другим человеком. Луиджи сказал Рею что-то о своем втором сыне, который живет с ним и работает в баре большого отеля (или «Гранд-отеля»?). Вероятно, он говорил с сыном, вернувшимся с ночной смены, а Рей, скорее всего, теперь лежит в его комнате. Рея пронзило чувство вины, но, возможно, он компенсирует им неудобства деньгами.