– Будет занятно узнать, что ему наговорят Смит-Питерсы, – сказал Коулман Инес, хохотнув.
– Ах, Эдвард, прекрати шутить!
– Ты же сказала, они на моей стороне.
Тем вечером Смит-Питерсы им не звонили, и Коулману это показалось странным, поскольку у него создалось впечатление, что Зордий собирался прямо в «Монако», чтобы поговорить с ними. Но возможно, они ничего – ни хорошего, ни плохого – не хотели сообщать ему или Инес по телефону.
На следующее утро в девять Лаура Смит-Питерс все же позвонила. Коулман был в комнате Инес, хотя ночевал в своей. Он и ответил на звонок. Лаура спросила, не желают ли они с Инес встретиться с ними за чашечкой кофе в одиннадцать «У Гарри».
– Мне бы очень хотелось увидеть вас обоих сегодня утром, – добавила Лаура чуть ли не с умоляющей интонацией.
Конечно. Коулман договорился о встрече.
«У Гарри» Инес и Коулман заказали кофе, а Смит-Питерсы – по «кровавой Мэри».
Вроде бы Френсис говорил сначала с частным детективом один, внизу, в фойе отеля, а Лаура в это время принимала ванну. Но детектив и ее хотел увидеть, поэтому она оделась и спустилась. Зордий расспрашивал о душевном состоянии Рея.
– Я сказала – как и Френсис, – что Рей, естественно, не выглядел очень счастливым, однако он не казался стрррашно удрученным.
Ее жесткое «р» превратило слово в гортанный cauchemar[51], иллюстрирующий, каким не казался Рей. А последнее слово она проглотила вместе с глотком «кровавой Мэри».
Все они слушали, подавшись вперед, словно за столиком сидели заговорщики, подумал Коулман. Или заключенные, планирующие побег. Френсис вытянул сухие губы, его маленькие глаза широко раскрылись. Он с невинным видом слушал свою жену. Но время от времени поглядывал на дверь, не открылась ли она. Коулман больше на дверь не смотрел.
– Мне очень жаль, что из-за меня вам достается, – сказал Коулман.
Он и в самом деле огорчился.
– Ну, вы же рррешительно ни в чем не виноваты, – сказала Лаура так серьезно, что Коулман даже не сразу понял нелепый юмор ситуации.
Он нервно улыбнулся, что заметила только Инес. Коулман почувствовал: Лаура уверовала в ту историю, которую рассказала «полиции».
– Он спрашивал о вашем отношении к Рею, – продолжала Лаура вполголоса, наклонившись к Коулману. – Я сказала, что, по моему мнению, вы его не очень хорошо знали. Разве не так?
– Так, – ответил Коулман.
– Я знаю, вы… его не очень любили, – вздохнула Лаура. – Но я ничего такого ему не говорила – я понимаю, что это чревато неприятностями.
«Так и есть», – подумал Коулман. Лаура закончила свою историю. Она сидела спокойно, глядя на руки, сложенные на коленях, словно школьница, которая скромно, но вполне прилично сыграла роль в любительской постановке. Коулману интересно было знать, не спрашивал ли Зордий что-нибудь еще, но он воздержался. Зордий явно не рассказал им про пулевые отверстия, но Коулман предположил, что тот сообщил об этом итальянской полиции.