Меня что-то дернуло. Это прощанье.
— Ты… ты уходишь? — спросила я. — Уезжаешь.
— Да, — сказал Лан, уголки губ чуть-чуть дрогнули в улыбке.
— А как… — у меня язык не поворачивался. — У тебя ведь все будет хорошо, правда?
— Все будет хорошо, — он кивнул.
Его глаза…
А ведь я даже не разобралась, люблю ли я его или это просто…
Лан протянул руку, потрепал мои волосы.
Это не справедливо.
— Ты знаешь, — сказал Лан, — это я сломал тебе руку. Сделал так, чтобы ты сломала.
— Знаю, — сказала я.
— Я сделал так, чтобы ты в меня влюбилась. Ну, или, по крайней мере, начала мне доверять. Я использовал тебя. Планировал за твой счет сделать карьеру.
— Знаю. Ты псионик, это твоя работа. Я не сержусь. И… это уже не важно.
— Уже нет, — покачал головой и долго глядел на меня. Удивительный покой в его глазах. И отрешенность. — Соле, будь счастлива.
Потом он как-то резко, судорожно сглотнул, отвернулся, зажмурился на секунду. Быстро и ничего не объясняя, вышел, взял карабин Ил-Танки в нашей комнате, заглянул на кухню, махнул рукой.
— Пошли.
Ил-Танка встал.
Я хотела было спросить, но Лан опередил.
— Соль, а ты подожди пока тут. Хорошо? Ты… Соль, ты кашу пока разогрей. «Прошай, Солька», — мне показалось, я услышала.
Они вышли.
Я взялась было за кастрюльку, но поняла, что у меня трясутся руки. Не могу. Не могу и все. Я так и стояла с этой кастрюлькой в руках, замерев, вытянувшись, прислушиваясь к вою ветра за окнами. К каждому звуку.
Замирало сердце.
Тихо.
Бесконечно долго тихо…