Очень хотелось есть, но за продуктами, похоже, придется идти в город. По лестнице. От одной мысли об этом тряслись коленки. Спускаясь, нужно смотреть под ноги, а от высоты у меня кружилась голова. Нет… Не сегодня. Как-нибудь обойдусь.
Я подошла к парапету смотровой площадки. Страшная высота, внизу скалы, камни… если вдруг навернуться отсюда — от тебя просто ничего не останется.
Вдали гудело море. Оно почернело, вздыбилось белыми барашками, низкие облака набухли от влаги, отяжелели, еще немного и прольются дождем. Кое-где, на горизонте, мелькали огненные всполохи.
Я стояла, смотрела на море, на облака…
Скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то подошел. Обернулась, сначала не узнала. — Хаген?
Он неуверенно улыбнулся, потер гладко выбритый подбородок.
— Привет, Соле. Мне давно говорили, что студентам борода не положена, так что…
Сейчас он казался совсем мальчишкой, так изменился.
— Привет, — сказала я. — Без бороды намного лучше.
Он передернул печами, заметно смущаясь.
— А ты собираешься в город?
— Не знаю. В город я пока боюсь. С меня вчерашнего подъема хватило.
Хаген улыбнулся.
— Тебе уже показали, что тут и где?
Он показал мне учебные корпуса и небольшой огород, на котором кто-то выращивал летом тыкву, кабачки и морковь, там был еще небольшой парник с помидорами, но в панике уже все засохло. Показал мне, где можно помыться и набрать воды для стирки, сарай с дровами и небольшую кладовку, куда можно складывать запасы еды.
С ним было так просто и спокойно, словно я знала его всю жизнь.
Потом мы гуляли по городу.
С Хагеном по лестнице идти было не страшно, он крепко и надежно держал меня под руку.
Мы бродили по улицам просто так, без всякой цепи, разговаривали. Мне казалось — обязательно нужно что-то говорить, молчание пугало меня, тяготило. Казалось, что глупо и неправильно бродить молча. И я старалась, как могла, рассказывала про дом, про Салотто, про корабли… про разное. Все, что приходило в голову. Хаген, в основном, слушал. Он молчал, и молчание ничуть не смущало его. Мы бродили, разглядывали людей, дома, вывески, каменное морское чудовище на главной площади. Чудовище было огромно. Хаген долго хмуро глядел на него.
— Оно живое…
— Нет, Хаген, это скульптура, оно же из камня.
Он покачал головой. Протянул руку, чуть погладил.
Мне тоже сначала показалось, что оно настоящее, живое, просто застывшее на минуту. Чудовище взрывало мостовую страшными щупальцами, ломая брусчатку, поднимаясь на длинных ногах едва ли не выше ратуши. Между ног, прямо под брюхом, ходили люди. Сбоку сиротливо прилепилось объявление о продаже дома.