— Да, но было хорошо слышно. А что, это секрет?
— Смотря от кого. От тебя, наверное, нет, но об этом лучше с Руфой поговори.
— И вы туда же. Все говорят одно и то же — спроси у Руфы.
— И что же тут удивительного? Это ее семья и ее право быть откровенной, посвящать в проблему или нет.
— Но вы же в курсе?
— Я не стану сейчас с тобой обсуждать ничего. Возможно, позже и понадобится твоя помощь, но не сейчас.
Андрей Сергеевич нахохлился и замкнулся, став опять неприветливым, неприятным дядькой.
— Ну и пожалуйста, только если ко мне обратятся за помощью, то я…
— То ты ее непременно окажешь. Я в этом не сомневаюсь. Иначе…
— Что? — вдруг испугалась я не на шутку. Взгляд и жесткое выражение лица приковали меня к месту, и мне очень захотелось немедленно оказаться как можно дальше от Андрея Сергеевича, да еще и под одеялом.
— Что будет? — с ужасом спросила я.
— Иначе он пропадет.
— Кто?
— В свое время узнаешь, Лера. Ты не бойся. Я не хотел тебя пугать. Просто разучился разговаривать с молодыми дамами, — извинился Андрей Сергеевич.
Этот «милый», «мягкий» тон ничуть меня не успокоил. Опять возникло ощущение, что от меня скрывают что-то очень важное, и это должно роковым образом повлиять на мою молодую жизнь.
— Лера, ты меня извини, но мне нужно в этот переулок. Ты ведь дойдешь сама? Ты же храбрая девочка, как я понял. Ну, пока. Еще увидимся.
Андрей Сергеевич быстро свернул за угол.
— Надеюсь, что нет, — мрачно бросила я ему вслед.
Я была в двух шагах от своего дома, но идти туда не хотелось. Было не очень поздно и не холодно. В скверике, на природе, даже в центре города думалось лучше. Тишина и предвесеннее капанье сосулек настраивало на лирический лад. Я решила сочинить письмо Мите. Послание должно быть особенным, изысканным, изящным, язык оригинальным, мысли взрослыми и взвешенными. Я перебрала в уме все эпитеты и синонимы, и вообще весь известный мне словарный запас русского языка, и пришла в полнейшее отчаяние. Ни тонкости ума, ни изощренности мысли не получилось. И в принципе, что я хочу ему написать, о чем? Все это умещалось, к моему сожалению, в трех хорошо известных словах: «я тебя люблю» или «я тебя жду». Наверное, сначала надо почитать Митины письма бабушке… Но ведь они ко мне не относятся. Какие выводы я смогу сделать из переписки бабушки и внука? Признав свою серость и неумелость, я готова была разрыдаться от отчаяния.
Мужественно приняв решение отправиться домой и все-таки прочитать Митины послания, я соскочила со спинки промерзшей скамейки и побрела к подъезду, продолжая мучительно подбирать и отвергать фразы.