— Иди ко мне, — наконец-то невесело улыбнулся парень, вытянув ноги перед собой. — Пожалуйста, — добавил он. Вздохнув, я все же позволила ему усадить себя к себе на колени. Он, ничего не говоря, обнял меня, и провел носом по моему виску.
Почему-то он напомнил мне Владика. Он выглядел таким же беззащитным, что было очень несвойственно для грубого и жесткого Сомарова. И я, поддавшись порыву, прижала его голову к своей груди. А он не сопротивлялся.
Наверное, со стороны это смотрится очень мило. Самая настоящая влюбленная парочка, решившая уединиться подальше от чужих глаз. В принципе, не далеко от истины. Только никто не знает, какова цена этой любви и этого уединения. Наверное, мы заслужили все это. Кирилл — за упрямство, а я — за то, что не отступила от него, не смотря на все плохое, что он мне сделал.
Осталось только как-то научиться жить вместе. Пока что у нас это получается очень плохо. Потому что мы слишком разные. Я не могу дать Кириллу того, что ему нужно — свободы, веселья, развлечений. А он не готов становиться прилежным семьянином. И это проблема. Выдержат ли эти отношения все эти препятствия?
Я не знала. Но что-то мне подсказывало, что это еще не конец нашим мучениям. И от этого было горько-горько на душе.
* * *
На следующую пару мы пришли вместе. Кирилл крепко держал меня за руку, и на этот раз явно не собирался отпускать. И я наконец-то поняла, почему он так избегал прикосновений. Он считает, что это проявление слабости. А он очень не любит выглядеть слабым.
Полуподвальное помещение мы покинули лишь под конец предыдущей пары. После чего привели себя в порядок. Я умылась, а Кирилл смыл кровь с рук. Мы не разговаривали, но каждый из нас многое обдумал. И теперь я ждала, когда в следующий раз произойдет что-то, что отдалит нас друг от друга. А я была уверена, что это произойдет. Хотя, может, я была и не права.
Когда мы вошли в лекционную аудиторию, народ затих, смотря на нас. На лицах многих читалось недоверчивое удивление. И их можно было понять. Сомаров, поспоривший на меня, и ранее не утруждающий себя в серьезных отношениях, вдруг заявил, что я — его, и даже подрался с парнями. Я бы тоже удивилась, не будь на месте этой самой девушки. Ведь никто не верил, включая и меня, что Сомаров может любить кого-то, кроме себя. Лишь Леша верил в это. Не зря ведь он тогда, в поезде (казалось, что это было в далеком прошлом), сказал, что Кирилл не такой уж и плохой парень. Солдатов вообще многое знал. И многое понимал.
Дмитров и его друзья больше к нам не приставали. Лишь первый бросал на Сомарова злобные взгляды. Что ж, его тоже можно было понять. Ему прилично досталось. Губа была разбита, на щеке виднелся подтек, да и время от времени он морщился от боли. Видимо, то, что Кирилл нажимал ему на грудь ногой, тоже дало о себе знать.