Изнывая от жары, мы заехали на посыпанную гравием парковку рядом с карантином. Лиза успела выспаться и как раз начала лениво потягиваться.
Здание было окружено высоким металлическим забором и чем-то напоминало тюрьму. Да, по сути, для животных оно и было тюрьмой.
Как только мы прошли за ворота, к нам подбежала администратор карантинного центра Ребекка.
– Ну, как они? – спросил я.
– Отлично. Не знаю, почему вы так беспокоились, – ответила она.
– Я совсем не беспокоился, что вы, – соврал я с улыбкой.
Всему этому предшествовала масса бумажной волокиты. Мы быстро учились на своих ошибках и пару раз заходили в тупик, но благодаря Ребекке все удалось преодолеть.
Пока она вела нас в карантинные помещения, по длиннющим коридорам, через шесть запертых дверей, ощущение, что мы в тюрьме, становилось все более острым. Мы с Лизой ни за что не смогли бы выбраться отсюда на волю без помощи кого-то из персонала.
– Можете приезжать, когда захотите, – сказала Ребекка, пока мы шли по последнему коридору. За стеклянными дверями лаяли и скреблись собаки самых разных пород, со всех уголков мира. Шум стоял оглушающий.
У одной из дверей Ребекка остановилась.
Я повернулся к Лизе:
– Ну что, готова?
– Готова, – ответила она, и даже если это было не совсем так, шансов на отступление не было. Слишком поздно.
Ребекка открыла дверь, и я протиснулся внутрь.
Он лежал, свернувшись калачиком у дальней стены, куда более тощий, чем мне помнилось. Он не лаял, как все другие собаки в карантине, но когда он услышал мой голос, обрубок хвоста тут же бешено замотался из стороны в сторону.
– Привет, Наузад, – позвал я его, и он бросился ко мне.
Мы не виделись пять месяцев, но это не имело значения. Он сразу меня узнал.
Он действительно сильно похудел, сквозь песочного цвета шерсть просвечивали ребра. Он засунул голову мне под мышку, я трепал его за ушами.
– А ты думал, я тебя брошу в Афганистане? Вот еще, балбес.
Не все сложилось гладко в этой собачьей истории уже после моего отъезда из Афганистана. Через месяц после возвращения домой я получил электронное письмо из приюта. Там сообщалось, что от вспышки парвовирусной инфекции погибли одиннадцать щенков: весь помет Джены и почти все, кроме двоих, щенки Тали.
Я был в отчаянии. После всего, что им довелось претерпеть… Безнадежность захлестывала.
Но уже через пару дней пришли хорошие новости насчет Джены. Американская сотрудница гуманитарной миссии, которая в свое время основала этот приют, увидела фотографии Джены и тут же влюбилась в маленькую бездомную «маму-шоколадку из Гильменда», как ее называли сотрудники.