Воины со смешками стали перетаскивать шкурки на кораблики. Мех – груз лёгкий, но объёмный, и сразу заполнил собой много места.
Укладываться решили позже, сейчас важно было побыстрее покинуть деревню.
Как только вернулся Евстафий и развёл руками – мол, всё выгребли, подчистую, тут же отчалили.
Отойдя вдоль берега на полчаса хода, причалили и стали укладывать трофеи в трюмы.
На трёх больших ушкуях, морских, с этим было проще. На носу и корме трюмы были, а на ушкуе Корнея был лишь один небольшой трюм, на корме. Корней сам заталкивал шкурки в кожаные мешки – они хорошо предохраняли груз от сырости – и укладывал их в трюм. Потом выпрямился и отряхнул ладони:
– С почином вас, братия! Мыслю я, по золотой деньге каждый из вас себе добыл.
Ох, не стоило Корнею произносить эти слова, делить шкуру ещё не убитого медведя.
С ветки дерева слетел ворон и уселся на носу ушкуя. Алексей подкормил его кусочком сухой лепёшки.
– Гнал бы ты его, колдовская птица! – посоветовал Корней.
– Пусть сидит, не объест. Всё живность, – отозвался Алексей.
Набег на деревню ему не понравился – душа претила заниматься грабежом беззащитных людей. Он был гоплитом, катафрактом, служил Византии и Владимиру Мономаху. Фактически, находясь на службе Империи или княжества, он защищал интересы не только власть имущих, но и простого народа. Даже крестоносцем был – и везде защищал веру христианскую, православную. А нынче? Ни страны за ним, ни веры. Муторно на душе. Не так он думал на кусок хлеба зарабатывать. Конечно, время сейчас такое, жёсткое, и окружающие не видят ничего зазорного в том, чтобы время от времени грабить соседей. А с волками жить – по-волчьи выть. Иначе уходить с ушкуя надо. Тут в согласии с душой и моральными принципами жить не будешь.
На судах подняли паруса, и они направились на север, вдоль побережья.
Ушкуйники были рады, довольно и возбуждённо хлопали друг друга по плечам. Поход только начался, потерь среди корабельщиков нет, трюм мехами полон – чего унывать? Простые люди, простые желания.
К вечеру они загнали ушкуи в небольшой затон. За ветвями деревьев, стоящих на берегу, вход в укромную гавань был не виден.
Четыре ушкуя почти заполнили собой весь затон. С берега по палубам можно было перебежать на другой берег.
На ночь выставили двух дозорных – всё-таки они на чужой земле. В походах службу несли исправно, за лень и нерадение наказывали строго.
Алексей, по обыкновению, улёгся на носу, накрылся кафтаном. Даже летом у саамов не жарко, а ночью с воды тянет промозглой сыростью.
Уснул он быстро, как привык со времени службы в армии, пользуясь свободным временем. И приснился ему странный сон.