— И то правда, а я по зиме и проверю, кто как с животиной обращается, — ухмыльнулась Хельга. — Да и повод лишний зайти, языком почесать. С чем пожаловали.
К щекам прилила краска, Сабия тоже зацвела как майская роза, но ни словечка вымолвить не удалось. У меня в голове вертелись обрывочные слова, но в полноценную фразу сложиться никак не могли.
— Ну, будем исключать, — ведьма забормотала свои наговоры и начала обходить нас по кругу. Хельга ворчала, брызгала на нас водой, катала вокруг сырые яйца, давала подержать в руках воск. Устала, вытерла пот со лба и собрала на стол.
— Давайте девоньки, пейте чай и рассказывайте. Заинтересовали.
— А точно? — спросила я.
— Что точно?
— Точно девицы? Ца. Я. — Тут я смутилась окончательно и вывалила на хохочущую знахарку все свои сомнения. Вдруг я в прошлом кому дала, а теперь и не знаю, потеряла самое ценное, а оплакать не могу?
— Насмешила, ты меня, леди. До слез. Девица ты, не сомневайся. А с тобой что?
— А я чтобы вы посмотрели, что я девица, и кузнецу про то сказали, ежели спрашивать придет, — буркнула Сабия и спрятала полыхающее лицо за исходящей парком чашкой.
— Скажу, коль девица. Только не торопилась бы ты слово свое ему отдавать, — задумчиво произносит Хельга. — У хорошего отца сын-то не очень вышел, и выпить любит, и девок гулящих поколачивает.
— А мы в гости собрались, — расстроилась Сабия.
— Так идите, кто же не дает? Поговорите, слухи развейте, и домой идите. Отбояришься что мол, негоже при незамужней госпоже мужней служанке быть. А лучше я с вами прогуляюсь.
Остаток вечера прошел шумно и весело. Языкастая ведьма собрала своих котят и пошла вместе с нами к кузнецу — принести в дар животных, и присмотреть за нами. До дома мы добрались уже впотьмах. Сабия побежала на кухню, принести яблок, а я зашла в гостиную и споткнулась о чье-то распростертое на полу тело.
Чтобы смягчить падение я выставила вперед руки. Ладони скользили в вязкой, холодной субстанции, колени ныли от удара о каменный пол. Из-за облака вышла луна и беспощадным серебром высветила происходящее в моей гостиной. В центре комнаты, раскинув руки, лежало тело, вокруг него расплылась лужа крови. Из спины мертвеца торчал серебрящийся в свете луны кинжал, на его рукояти издевательски горело клеймо владельца — схематичная лисица на клеверном поле, герб рода Адалберт.
Я сидела на полу рядом с мертвым юношей, из горла не рвалось ни звука. Руки стягивала высыхающая пленка крови, в левом виске набирала силу боль. В моей гостиной, кинжалом, принадлежащим моей семье, заколот неизвестный мне парень. На его поясе болтается опознавательная бляха слуги Ковена. И только я могу знать, что не трогала этого несчастного. Но голос мне вновь не повинуется, в пору заплакать, вот только слез нет, только удивление и страх.