- Твой ребенок, Ксения Борисовна, действительно ни в чем не виноват, но если о его существовании узнают, то я за его жизнь и полушки не дам.
- Как ты догадался?
- Невелика загадка, царевна.
- Ты думаешь мое дитя убьют?
- Послушай меня царевна, много лет эту страну раздирает смута, которую начал отец этого ребенка. Его нет уж шесть лет, но у него до сих пор есть сторонники. Есть его венчаная жена Марина и ребенок, которого она прижила со вторым самозванцем или еще с кем. Если выяснится что есть еще ребенок Дмитрия, кто бы он ни был, да еще рожденный от царевны.... Одни захотят сделать его знаменем, другие уничтожить, что бы спасти свою землю от новой напасти. Скажу тебе по совести, твое дитя живо пока о нем никто не знает. Поэтому никому о нем не говори, даже в бреду, даже на исповеди!
- Господи, что же делать? - едва не расплакалась она.
- Не знаю. Пока не знаю. Ничего не могу тебе обещать Ксения, но попробую помочь. Да, а ты ведь так и не сказала, кто у тебя родился?
- А ты так и не сказал, как тебя зовут! Не звать же тебя Бовой, в самом деле.
- О, простите мне мою неучтивость ваше царское высочество! Позвольте рекомендоваться вам царевна, меня зовут Иоганн Альбрехт III великий герцог Мекленбурга!
- Опять дурачишься?
- Ну, вот, опять мне никто не верит, ну ладно, зови просто Иоганном, а хочешь Ваней, мне без разницы.
- Дочь у меня, Марьюшка, я ее и на руках подержала раз только, увезли ее спрятали кровиночку мою, - запричитала Ксения.
- Отставить плачь! Вот что красавица, надо тебе измениться, да так чтобы не признал никто. Ты я чаю, шить умеешь?
- Умею немного, как не уметь.
- Я тебе завтра полотна какого ни есть привезу, а может одежды какой. Перешьешь, вдовий платок повяжешь. Искать инокиню будут, бог даст, и не признают.
Мы еще долго говорили с царевной под ночным небом. Она сначала немного дичилась и отмалчивалась, зато я наговорился всласть. Я рассказывал ей о нравах и обычаях европейских дворов, о разных смешных и не очень случаях приключившихся со мной во время охот, или войн. Она внимательно слушала меня иногда с печалью в глазах, а иногда отвернувшись, смеялась в платок. Наконец пора было прощаться. Я, помолчав немного, поднялся и, поклонившись царевне попрощался.
- Пора мне царевна, завтра, дай бог, свидимся.
- Ступай Иоганн, спасибо тебе за все.
- Да покуда не за что, ну да утро вечера мудренее. Да завтра!
С этими словами я развернулся и быстрым шагом пошел прочь, мучительно борясь с желанием обернуться.
Встал я как обычно рано, в отсутствие Казимира роль моего денщика играл довольно старый уже стрелец дядька Игнат, как его все называли. Утренний туалет князя священной римской империи отличался совершенно спартанской простотой и заключался в ведре холодной воды вылитой на голову его королевского высочества. Досуха вытершись грубой холстиной и одевшись, я в приподнятом настроении приступил к завтраку. Увы, ни кофе из Африки, ни какао из Америки, ни чая из Китая еще завезти не успели, повара собственного я так же еще не завел, так что утренняя трапеза состояла из одного традиционного блюда - то, что мои боевые товарищи не смогли сожрать с вечера и оставили на завтра.