– Папа! Купи морожена!
– Не «морожена», а мороженого! – с ноткой строгости в голосе поправила его Лида.
– Ну, купи! – отозвался на ее поучение сынишка, переходя на просительный тон.
– Купит тебе папа мороженое, – успокоил я его, – но есть будем дома, потому что тут, на ходу, ты весь обляпаешься.
– Не обляпаюсь! – тут же возразил Лёнька.
– Либо так, либо никак, – пресекла мама его попытку завязать спор.
Надюшка взирала на наши разговоры с некоторым непониманием – она еще не представляла себе, что это за зверь такой, – мороженое – и лишь угроза назревающей семейной сцены заставляла ее надувать губы.
Пока мы так препирались, подошла наша очередь, и теперь можно было хорошо разглядеть священнодействие, в результате которого отмеривались порции этого желанного лакомства. На донышко цилиндра того размера, который соответствовал оплаченной порции, укладывалась круглая вафля, при помощи ложки цилиндр наполнялся, а сверху на мороженое укладывалась вторая вафля. Затем при помощи поршня подвижное донышко выдавливалось из цилиндра наружу, а вместе с ним на свет божий появлялась и готовая порция. Теперь ее надо было хватать за вафли и слизывать мороженое по кругу, пока не останутся одни вафли. Тогда их можно разлепить, и прочесть вытисненные на них имена – ушла продавщица укладывала вафли именами внутрь, так что, не вылизав мороженное, нельзя было увидеть надпись.
Получив свои порции – а мы взяли большие, чтобы они не так быстро таяли по пути, мы всем семейством отправились домой, лопать мороженое.
Воскресный день в кругу семьи пролетел, как и не было. А с понедельника сызнова на плечи легла тяжесть забот. Снова из ЦК и Совнаркома давят, требуют увеличить выпуск продукции то по той, то по другой позиции, требуют расширить список строек. Как ни странно, пока этот нажим ещё более или менее отбивается – пусть и не во всех случаях – экономическими контраргументами. Но всё чаще в ответ на них приходится слышать совет «изыскать внутренние резервы», а в ответ на замечание, что эти резервы отнюдь не бездонные, дается совет «нажать как следует» и «подтянуть гайку, кому надо».
К сожалению, я далеко не главный в цепочке принятия решений, и полностью перекрыть усердие больших и малых начальников, рвущихся выполнить пятилетку в четыре года, не удается. Однако даже ситуация на моем участке ответственности – в планировании промышленности – не внушала мне столь сильных опасений, как коллективизаторский зуд, охвативший партийную верхушку. Можно было понять, что проблема хлебозаготовок, каждый год подходящих опасно близко к грани срыва, сидит у них занозой. И вот, уверовав, что наискорейшее объединение крестьян в коллективы позволит избавиться от этой вечной головной боли, они взялись за дело насаждения коллективных хозяйств с усердием не по разуму.