Тревожные сигналы с мест о нетерпимых злоупотреблениях в ходе кампании коллективизации и о нарастающем из-за этого неблагополучии в отношениях с крестьянством, не принимались во внимание, или объявлялись проявлениями «правого уклона». Впрочем, при всей схожести тенденций с тем, что мне было известно по прежней истории, отличия все же были. О «сплошной коллективизации» пока речь не велась, и лозунг раскулачивания ещё не встал в повестку дня. Но если гонку за охватом крестьян коллективами не придержать, логика событий неизбежно приведет и к этому.
Опасения испытывал, разумеется, не я один. Разногласия по поводу текущей политики проникли в партийную печать, где довольно осторожная критика со стороны сторонников группы Бухарина–Рыкова–Томского уже встречала прямые персональные обвинения в правом уклоне, не касавшиеся пока только лидеров этой группы. Но их сторонники уже вовсю «прорабатывались» в печати, их начали вытеснять с руководящих постов и с позиций в партийной прессе. До решительно схватки с «правоуклонистами» оставался один шаг.
Именно поэтому ничего не остается, как предпринять последнюю отчаянную попытку воздействовать на ход событий. На этот раз решаю действовать в лоб: времени уже не остается, ибо когда разгорится кампания по разгрому «правых», сомневаться в политических ярлыках, которые будут приклеены любому крику хозяйственной политики партийного большинства, не приходится. Действовать я вынужден через голову непосредственного начальника – Орджоникидзе заметно беспокоят опасные тенденции в промышленности, но он категорически не желает идти против линии большинства ЦК в этом вопросе. И вот я записываюсь на прием к председателю СНК СССР…
Разговор у нас получился какой-то странный. Я распинаюсь, Иосиф Виссарионович слушает – и молчит. Ни да, ни нет, ни одобрения, ни возражений.
– …Я вполне понимаю тех партийных работников и хозяйственников, которые стремятся максимально расширить выпуск промышленной продукции. Точно так же мне понятны причины, толкающие на скорейшее объединение крестьян в коллективы. Нам нужно всё, и побольше, а без коллективизации мы не решим зерновую проблему. Однако смею утверждать со всей ответственностью, что тот нажим, который предпринимается в данном направлении, приведет к результатам, прямо противоположным желаемым, – так начинался мой монолог.
– Желая получить всё, получим меньше, чем возможно. Расширяя титульный список строек, не обеспеченных проектами, стройматериалами, кадрами, строительной техникой, промышленным оборудованием, мы попросту омертвляем капиталовложения. Приходилось слышать возражения, что, несмотря на затяжку сроков строительства, мы же получим в конце концов массовый ввод в строй новых предприятий. Однако пока это произойдет, мы продолжаем изымать из народного хозяйства колоссальные средства, которые годами не будут давать никакой отдачи. А концентрация капиталовложений на меньшем числе строек позволила бы быстрее вводить предприятия в строй, не устраивая чехарду с проектированием, снабжением и организацией строительных работ – и получать отчисления в бюджет с работающих предприятий. А из-за омертвления капвложений нынешняя погоня за темпами уже приводит не к их росту, а наоборот – к снижению! Вот здесь приведены вполне наглядные цифры на этот счет, – с этими словами протягиваю Сталину тоненькую папку с несколькими машинописными листами. Он принимает ее из моих рук и молча кладет рядом с собой, продолжая сверлить меня пристальным взглядом. Мели мол, Емеля – твоя неделя. Что же, остается только продолжать: