– Верно, – опять соглашаюсь с ней. – И меня пугает перспектива победы сталинской группировки. Ты меня поймешь, я ведь рассказывал тебе о последствиях. Но торжества Бухарина с Рыковым я тоже не хочу. У них есть шанс собрать под свои знамена большинство. Не нулевой, надо сказать. Вот только возможный состав такого большинства мне категорически не нравится. Если лидеры «правых» решатся на открытую политическую борьбу со Сталиным, во что я, к слову сказать, не верю, – слабоваты они в коленках, то лишь половина идущего за ними большинства будет состоять из сторонников их курса. Другую же половину составят те слои правящей бюрократии, которые сжились с НЭПом, научились извлекать из него прямые материальные выгоды, и не захотят их лишаться. Нет у них никакого желания столкнуться ещё и с необходимостью предпринимать чрезвычайные и весьма рискованные усилия для укоренной индустриализации страны и создания обобществленного сельского хозяйства. Много есть таких, которые уже не рвутся в социализм, и политика Сталина для них – нож острый. А уж к этим будет подцепляться и всякая внепартийная сволочь…
– Ты же сам мне рассказывал, что может случиться, если Сталин получит монополию на власть… – теперь в словах Лиды сквозит не только тревога, но и растерянность. Краем глаза я замечаю, как ее фетровые ботики замедляют шаг и останавливаются. Её рука, покоящаяся на сгибе моей, не дает двигаться дальше. Замираю на месте и встречаюсь с ней глазами:
– Ты права, риск очень большой. Сталин, утратив какие-либо политические противовесы, может пойти на очень крутые меры, чреватые большой кровью. Но тенденция к централизации власти всё равно неизбежна. Не тот, так другой. А обстоятельства требуют жесткого, волевого лидера. Кто им может стать? Никто из «правых» на такую роль не потянет. Тогда кто же? Куйбышев? Андреев? Косиор? Орджоникидзе? Киров? Каганович?.. Все они – сторонники Сталина и не будут оспаривать у него первенство. Фигуры расставлены, и приходится играть теми, что есть.
– И ты так спокойно смиришься с перспективой массового террора? Когда одни большевики станут истреблять других? – в глубине темных глаз моей любимой затаилась нешуточная боль. – Ведь и ты сам будешь от него не застрахован!
– Значит, надо будет очень серьезно поработать над тем, чтобы, если и не устранить совсем, то серьезно ослабить те причины, которые толкнули Сталина на применение массового террора. Он ведь не сдуру на такое решился. Только вот загвоздка в том, что я и сам не слишком хорошо разобрался в механизмах, раскрутивших маховик репрессий. Над этим придется крепко подумать… – во внезапном порыве привлекаю к себе и крепко обнимаю жену, не обращая никакого внимания на прохожих, которых немало вокруг, на этом оживленном перекрестке у Петровских ворот.