– Ты ходила в полицию? – Марина дернулась, как от пощечины. – Я же просила не делать этого! Аня не преступница, просто у нее возраст такой… сложный.
– Ты тоже убегала из дома в семнадцать лет? Пойми, дорогая, нельзя оправдывать человека цифрами в паспорте. Возраст он вот здесь, – Елизавета Петровна постучала пальцем по виску. – И я не обращалась в полицию.
Марина, кажется, выдохнула с облегчением и даже попыталась улыбнуться.
– Спасибо, бабушка. Если я тебе сегодня не нужна, то я хотела бы прогуляться.
– Снова будешь ее искать? И не пытайся меня обмануть, я прожила слишком долго на этом свете, чтобы не научиться распознавать ложь.
– Она моя сестра.
– И моя внучка. Не забывай об этом. Меньшее, что я могу сделать для вас, просто быть рядом.
– Мы ценим это, но…
– Что-то случилось? – Елизавета Петровна забеспокоилась, что Марина снова заговорит о том, что ей неудобно жить на чужой шее. – Если затянешь старую песню, я серьезно обижусь. Я, кажется, рассказывала, что от моей матери мне досталось неплохое наследство, которое получилось не просто сохранить, но и значительно приумножить.
– Но это неправильно. Я же работаю. Да, без высшего образования на хорошую должность претендовать пока не получается, поэтому…
– Именно поэтому ты восстановишься в институте и получишь диплом. – Елизавета Петровна чувствовала и свою вину. Она понимала: силы были не равны, и когда у нее забирали дочь, она ничего не могла сделать. Но легче от этого не становилось. – Я хочу заботиться о вас с сестрой.
– А тот человек, к которому ты обратилась, он точно поможет? – Марина пошла в деда, такая же упрямая и самостоятельная. Смотрит в глаза, взгляда не отводит.
– Обязательно поможет. Ступай по своим делам и будь осторожна. Уже поздно, скоро стемнеет.
Иногда приходится лгать, чтобы спастись. Сейчас ей нужно выиграть время, а потом она обязательно что-нибудь придумает.
Больше никто из ее семьи не будет страдать.
Она этого не допустит. Ей вдруг нестерпимо захотелось снова посмотреть на внучку. Елизавета Петровна отодвинула плотную штору и выглянула на улицу. Несмотря на возраст, зрение у нее до сих пор осталось острым, как у молодой девушки. Она видела, как Марина подняла голову, но выражение лица внучки было настороженным и немного раздраженным, поэтому она быстро задернула штору в надежде, что девушка не успела ее рассмотреть.
Оставшись одна, Елизавета Петровна задремала. Ей снилось всегда одно и то же: ее прошлая и такая далекая жизнь.
Юная Лиза Старостина наконец-то была счастлива. Она гордо шагала по улицам восстановленного практически из руин города и радовалась каждому прохожему, улыбалась, получая такую же светлую улыбку в ответ.