И вслед за тем ещё один человек в гостиной тоже хлопнул — Хикеракли.
Себя по лбу.
— Веня, — ткнул он пальцем в Веню. — Оскопист. Дорого. Сколько денёчков вы, уважаемый граф, пользовались единолично его услугами-с?
Граф Набедренных только прикрыл глаза.
— О чём ты толкуешь? — зашипел хэр Ройш.
— А о том, господин хэр, что оскописты не так работают, как граф — уж простите покорно, граф, — себе вообразил. Не разгуливают по городу эскортом, для этого, — как ни в чём не бывало подмигнул Хикеракли хэру Ройшу, — другие заведения имеются. А ежели всё-таки разгуливают, то вот так оно и выходит. Накладно-с.
— Ну не настолько же! — почти очаровательно, если в свете сложившихся обстоятельств, возмутился господин Приблев. — Это несоизмеримая оплата, она вообще-то смешна, поскольку противоречит здравому смыслу. Хикеракли, ну раздели среднюю стоимость корабельного предприятия на тридцать… да пусть даже на шестьдесят, на девяносто дней!
Хикеракли шутовским жестом ткнул себя в грудь и выпялился: я, мол, раздели? Я?
— Ай, — сплюнул в сердцах господин Приблев, — но это же получается какая-то вовсе сказочная сумма за услуги соответствующего рода, не верю. Тут что-то другое.
— Да нет, не другое, — тихо оспорил граф и предпринял неудачную попытку улыбнуться. — Просто разделите среднее корабельное предприятие на среднюю продолжительность жизни.
Господин Приблев пронёс высокую чашку с парижским чаем мимо рта.
За’Бэй, что с ним бывало крайне редко, выбранился на родном языке, но его тотчас перекрыл захохотавший взахлёб Гныщевич.
Хохотал Гныщевич долго, громко, с упоением и даже, пожалуй, освежающе. За это время Золотце как раз успел перебрать в памяти все прецеденты, когда они вдвоём с За’Бэем по какому-нибудь поводу перемывали графу кости и в итоге обязательно соглашались друг с другом в том, что граф, конечно, чудеснейшее явление природы и, возможно, гений, но иногда нестерпимо хочется отвесить ему крепкий подзатыльник. А то и пинок под зад.
Все былые поводы к пинкам меркли в сравнении с выкупом оскописта из салона.
— Граф, c'est magnifique, c'est admirable, c'est à se mettre à genoux! — стирая рукавом выступившие слёзы, заявил Гныщевич. — Вы спасли мою старость! Теперь, если я вдруг всё потеряю, я знаю, как без натуги сколотить капитал — пойти в сутенёры! Для состоятельной, конечно, публики, — Гныщевича всё продолжало трясти. — Нет, в Порту такое, без сомнения, тоже случается, хотя как-то больше выкрадывают или убивают, но вы, граф, вы…
— Перестаньте глумиться, — раздражённо бросил хэр Ройш. — Вы воображаете себя деловым человеком, господин Гныщевич, так напрягите разум и вообразите заодно, что в ближайшем будущем грозит нашей экономике.