Между ним и Приблевым, подумалось вдруг, не стояло никакой преграды. Знай солдат об авторстве листовок, снял бы он ружьё с плеча?
В Белом районе большинство зданий были в самом деле выложены светлым кирпичом, а потому здешние листовки предусмотрительно отпечатывали на цветной бумаге.
— Господин Золотце, — позвал Приблев и самому себе удивился: он вовсе не собирался заводить сторонних разговоров, особенно сейчас. — Господин Золотце, я не могу не… Вас не смущает то, что мы делаем?
Золотце ответил не сразу, но шаг его замедлился.
— Вы ставите меня в неудобное положение. Я ведь, как бы то ни было, рискую куда меньше вашего — потому хотя бы, что моё участие в сегодняшней афере доказать будет труднее…
— Нет-нет, я не о том. Я… Вы видели патруль, когда мы проходили Большой Скопнический? Я невольно подумал — я сам листовок не писал, так что в этом, ха, как раз таки я рискую меньше вашего, но расклеивал же — и я подумал: знай они о том, что это мы, стали бы они стрелять? И, знаете, мне вовсе не страшно. Вернее, страшно, конечно, но мы ведь не делаем ничего дурного, мы даже не нарушаем Пакт о неагрессии…
— Это временно, — мягко перебил Золотце, — о чём вам прекрасно известно.
— Да, но я про дух, а не про букву. Мы просто пытаемся говорить о несправедливости — это правильно, что может быть правильнее! Правильно и весело, и в этом есть неоспоримая романтика. Но, — Приблев замялся, — но то, что лично мы с вами делаем сегодня… это же совсем иное.
— Вам не хватает романтики? — язвительно уточнил Золотце.
— Тот солдат, — ответил после некоторого размышления Приблев, — нёс на плече ружьё. По большому счёту, пока это так, всё, что мы делаем, смешно. Я не хочу сказать, что бессмысленно, — поспешно прибавил он, — просто мы находимся в положении слабого. Мы, Революционный Комитет. Потому что они всегда могут выстрелить, а если не выстрелить, то поймать и — сами знаете… Говорить вслух о недостатках того, кто сильнее, — смелый поступок, даже если и не всегда полезный. Понимаете? Но то, что делаем мы — не «мы, Революционный Комитет», а мы с вами, — это ведь совсем другое. Это ведь наоборот. Мы идём к беззащитному, в сущности, человеку…
Фраза умолкла сама, поскольку продолжать Приблев не видел смысла. Золотце, по всей видимости, его понял, но ответить вновь не спешил.
— Мне нечего сказать вам в утешение, — медленно начал он. — Если вам нужна смелость, припомните ещё раз, что вы рискуете не только собой, но и репутацией своей семьи. Если же вас интересуют беседы о нравственности, право, обратитесь лучше к господину Скопцову.