Во дворе с нашими собаками никто не гулял. Может, уже пошли домой? — не хотела умирать во мне надежда. Но — увы! — она была обречена.
В подъезде я столкнулась с Верой Ивановной, соседкой с третьего этажа. Они с мужем пенсионеры, живут под нами.
— Здравствуйте, Евстолья Анатольевна!
— Добрый день, Вера Ивановна.
— Вы всё в хлопотах, всё в делах.
— А что делать? Надо же что-то делать!
— Да, да, — закивала головой женщина. — У Вас большая семья. А что, Данька сегодня в школу не пошел?
— Приболел немного. Остался дома. А что такое? — насторожилась я.
— Да целое утро на балконе и мекает, мекает! Что за странные шалости?
— Это он тренируется, — нашлась я. — Понимаете, у них в школе спектакль готовят. А ему досталась роль козлика-братика. Видимо, он репетирует. Вам неприятно?
— Да это ещё ничего. Но уж слишком он в роль вошёл. И даже, мне кажется, немного переигрывает.
— В смысле?
— Дело в том, что он ещё и писает на балконе. А к нам просачивается.
— Ну, негодник! — сказала я вроде на Данилку, а подумала про Спиридона Афанасьевича.
У него, понимаете ли, сигма, а клизму получаю я. Что ж он своей козой совсем не занимается? Может, её с собаками на прогулку выводить? Или попросить Надю поставить ей катетер с мочеприёмником?
Извинившись перед соседкой и пообещав принять соответствующие меры, я ринулась домой. Меня встретила радостная орава собак. Они суетились вокруг меня, повизгивая от восторга. А Тамик, тот вообще, бросился обниматься. Кошки тоже вышли встречать, но гордо стояли поодаль. Пирамида вытянула передние лапы, сладко потянулась в поклоне, будто говоря: «Добро пожаловать, хозяюшка!». Боже, как приятно, когда тебе так радуются! Но это животные, а где же люди? Я положила сумки на кухне и, прикрыв двери, прошлась по квартире. Нигде никого не было, только в своей комнате спал наш бессонный ночной часовой.
— Данька, хватит дрыхнуть, — окликнула я его. — Уже скоро два часа!
Мальчишка высунул из-под одеяла свою лохматую голову и сонными блаженными глазами посмотрел на меня.
— Столя, я думал, что в жизни только одно счастье — это когда в школу можно не ходить. А, оказывается, существует и второе.
— И какое же оно, это счастье? — спросила я, скрывая улыбку.
— А когда тебе на ухо никто не храпит!
— Да, — согласилась я. — Это счастье. Жаль только, временное.
Даниил погрустнел.
— Я или что-то придумаю, — сказал он, — или уйду из дому.
— И куда же, если не секрет?
— К дяде Косте, например.
— И я с тобой! — обрадовалась я. — Он всё равно дома редко ночует. Слушай, а как же остальные? Неужели мы отдадим их на растерзание этой камнедробильной машине?