— Вот тебе тесты из теста! Тесты из теста!
Я пытаюсь отодрать эту липкую холодную массу и спрашиваю:
— А где «цезарь»?
— Вон! — указывает он заострённой рукой.
— Где? — я мечусь растерянным взглядом по пустой комнате.
— Вон! — злится чёрный злодей. — Вон отсюда!
Я вдруг вижу перед собой двери, в страхе выскакиваю через них и натыкаюсь на большой чан с тестом. Внезапно из него выныривает весь облепленный мучной слизью мой мучитель и орёт:
— Цезарю — цезарево! Цезарю — цезарево!
Затем начинает скандировать:
— Це-за-ре-во! Це-за-ре-во!
И я тоже, в том ему, начинаю орать: Це-за-ре-во! Щас за-ре-ву! Щас за-ре-ву!
— Столя! Столя!!
— А! — проснулась я.
— Ты чего кричишь? — в моей комнате стоял встревоженный Влад.
— Я кричу?
— Да, ты кричишь. Вернее, грозишься, что сейчас заревёшь. Интересно, отчего? Оттого, что хочешь замуж или оттого, что не хочешь?
— Какой замуж?
— Да дед Спирдон всем хвалится, что тебя замуж отдаёт. Чуть ли не за министра.
— Это точно, — обречённо сказала я.
— Ты что, серьёзно? — Влад аж присел ко мне на кровать.
— А почему бы и нет? — закокетничала я.
— Тебе что, с нами плохо? И вообще, это дело серьёзное, подумай хорошенько, — и он ушёл.
Следом примчалась Шурупчик.
— Столик, ты чего, влюбилась?! — она вытаращила на меня изумлённо-восторженные глаза.
— Ещё нет, — парировала я.
— А, ну, тогда я спокойна.
— Почему?
— Замуж выходить надо, когда влюбишься. Тогда чувствуешь себя дура дурой, то есть счастливой. И всё тебе по фигу.
После неё пришла Тоня. Она робко села ко мне на кровать и сидела молча.
— Ты чего? — изумилась я.
— Не знаю, как ты, Столичка, а я решила замуж никогда не выходить, — категорично заявила она.
— Это почему же?
— А что толку? Ну, обнимет он тебя, поцелует, а ты ему за это целыми днями есть готовь, стирай, убирай. Ни за что!
Да, логика железная.
— Хорошо, я подумаю, — пообещала я юной мужененавистнице, и она, обнадеженная, удалилась.
Когда возле двери что-то зашуршало, я уверенно крикнула:
— Ну, заходи, Данька! Что ты скажешь?
— Знаешь, Столюнчик, что я придумал? Выходи замуж за дядю Костю. Его всё равно целыми сутками дома не бывает, а ты будешь всё также жить у нас. Классно?
— Классно! — подтвердила я и, обняв моего доброго советчика, вышла с ним на кухню.
Все были в сборе, пили чай. Даже баба Серафима, с красными опухшими глазами, находилась здесь. Видно, у неё был киноантракт.
— Значит, так, дорогие мои, — сказала я. — У меня к вам официальное заявление.
Наступила напряженная тишина.
Я выдержала паузу по всем законам театрального искусства и объявила:
— Замуж я не выхожу и не собираюсь в ближайшем будущем.