— Да не такие уж они и дремучие, — Хальвдан внимательно посмотрел на носки своих сапог и, вытянув ноги, закинул одну на другую. — Просто… не любят они нас. Чужаками считают.
Посадник понимающе хмыкнул и переглянулся с писарем, который снова отвлёкся от своего занятия.
— Вот и не удивительно, что на кметей напали, — пожал он плечами. — А с нас спрос каков? Мы дань свою присовокупим — готова она уже давно. Только вас дожидается. За обозом вашим присмотрим, сколько нужно будет, — и добавил многозначительно: — И людей ваших будем кормить, сколько понадобится. Только ты уж на нас не серчай. И владыке скажи…
— Скажу-скажу, — перебил его Хальвдан. — Всё скажу.
Вако обиженно нахохлился. Княжеской милостью, судя по всему, он очень дорожил. А то ж! Осерчает Кирилл — и полетят головы. А первой — его, Вако, голова. Даже если и не так, то посадником ему не бывать уж точно. И заступа близкого друга — Квохара — не поможет.
— А в ополчение мы ещё с восемь десятков людей снарядим, — тут же сменил Вако тему, возвращаясь зачем-то к недавнему разговору. — А то и больше. Ты не сумневайся, воевода. Только… разве наши дела так плохи? Что войско пополнять надо.
— Плохи-не плохи, а князь приказал — значит, выполняйте без лишних вопросов, — скривился Хальвдан, чуя грядущие препирательства. — Это вам не во вред делается.
Вако только руками на него замахал. Дескать, я всё понимаю — надо, так надо.
— Просто не хотелось бы совсем без мужиков остаться. Зима на носу, да и работы у нас тут всегда хватает. Рудники много труда требуют. К тому же вельды от нас не так и далеко. Что тут… Три? Четыре дня пути? Не лучше было бы у нас ополчение собирать?
Оно, может, и правильно. Да только ещё до того, как в стену Лерги было заложено первое бревно, местом сбора ополчений на случай похода была назначена Елога. А там уж сколько лет жил тысяцкий Добран, которому и Кирилл, и воеводы доверяли больше, чем кому-либо ещё. Не найти в окрестностях воина опытнее и сильнее его.
— Вы, главное, людей соберите, а там вольётесь в ополчение по дороге до Ярова дора. Добран к вам ещё наведается. А пока он живёт в Елоге, ополчение будет собираться там.
— Что ж поделать… — быстро смирился посадник. — Добрана к нам не заманишь.
Да и не удивительно. Чего тут, в Лерге, делать, кроме как смотреть на рабов и их надсмотрщиков? Здесь даже сама земля будто противилась творящейся на ней несправедливости. Леса отступали на север: что вырубили, а что чахло само по какой-то неведомой причине. Сосновый и берёзовый молодняк, бушующий во все стороны в любом другом месте, окрест Лерги приживаться не хотел. Даже ели и осины, что повсюду у немеров и остальных племён княжества считались деревьями злыми, не хотели их заменять. А отъедь на несколько десятков вёрст — и вот тебе чаща, сам босоркун ногу сломит. Пустоши вокруг города заросли вереском, изничтожающим любую другую траву. Местные каждую весну пытались засеивать поля, но земля тут была серая, как дорожная пыль, и каменистая — урожая не больно-то соберёшь. Говорят, когда-то здесь пролегал пологий отрог Гребня, но по прошествии сотен лет совсем зарос и просел. Теперь сизая полоса гор виднелась только на юге. Кажется — близко — а попробуй доедь.