Не вспоминать светлую и просторную обитель Ворона, где нашлось место и подземельям, которые — кому расскажи — никак не вязались с этим поистине благословенным местом. Над ними росли густые сады с оливами, раскинувшими кроны по ветру, персиками и каштанами; в небольшом пруду плескались карпы, отражая блестящей чешуёй лучи солнца. Посреди буйно цветущего и сладко пахнущего оазиса прятался высокий дом из известняка. И, глядя на него, кто бы сказал, что перед тем, как добраться сюда, нужно пройти неисчислимые вёрсты через степь. Через пески северной Диархавены. Одолеть ослепительный и мёртвый солончак Угай-Арха. Сотню раз взмолиться о смерти. И сотню раз прогнать её.
Но, выжив и попав наконец к Мастеру, любой после первой ошибки помышлял бы о смерти вновь. В каменных клетушках подземелья Ворон хранил много приспособлений для наказания нерадивых учеников. Но, несмотря на это, там всегда было тихо. Так, что слышалось шебуршание мышей за стенкой. Либо ты терпишь и молчишь, либо выметаешься и подыхаешь на обратном пути.
Много раз за два проведённых у Ворона лета Младе хотелось умереть. Он калечил и заживлял раны, а затем снова калечил. Будто рвал на куски. Казалось, ему невозможно угодить. За каждый промах, за каждую ошибку, неправильно выполненное движение Млада расплачивалась болью. Эти ощущения заполняли тело до самых кончиков пальцев, перемешивались со страхом, застывали внутри, скручивая нутро. А потом в какой-то миг разом превратились в безразличие и со временем почти стёрлись из памяти. Забывать Ворон тоже учил хорошо. Лишь в голове иногда всплывало его любимое напутствие:
«Только через боль ты поймешь смерть. А поняв — научишься убивать без сожаления».
Млада вдохнула и моргнула: вокруг снова был полутёмный канал, оба конца которого терялись во мраке. Снова ворочался в ноздрях сладковатый запах гниения. Падали на перчатку капли с бороды арияш и стекали ему на изгвазданный кожух.
— Я знаю о боли достаточно, чтобы заставить тебя молить о смерти. И не стану цацкаться с тобой, как стража.
Наёмник хмыкнул, ещё внимательнее вглядываясь в её лицо — и в следующий миг помрачнел. Его мышцы напряглись, будто он осознал, что может его ждать, и приготовился бросить все силы на побег.
— Не ожидал, что повстречаю на службе у кириятского князя Грюмнёрэ. Большая редкость, — пытаясь не показывать мелькнувшей в глазах опаски, проговорил он.
— Тебе не повезло. Я всё ещё жду ответа.
— Мне нет резона что-то говорить, красотуля, — снова хамовито ощерился наёмник. — И я бы на твоём месте не совал нос, куда не надо.