Эллери снова уставился на букву «J» на карточке.
— Газеты сообщают, что смерть Роберта Йорка прибавит каждому из его кузенов примерно по миллиону, когда наступит срок получения наследства. Кстати, когда он наступит?
— Согласно завещанию, через шесть месяцев. Все наследники получают равные доли от состояния Роберта Йорка.
— Старая дурацкая тонтина,[16] — с отвращением проговорил Эллери. — Ты говоришь о завещании Натаниэла Йорка-старшего?
— Да. По завещанию Роберта все его деньги также переходят в общее состояние семьи. Конечно, в сравнении со всей суммой это не так уж много, хотя для нас с тобой было бы настоящим богатством.
Оба немного помолчали.
— Эмили Йорк — аскетичная особа, не так ли? — поинтересовался Эллери. — А Майра — инвалид? Не могу себе представить, чтобы одна из них занялась уменьшением количества наследников. Таким образом, остается Персивал.
Лицо инспектора отразило явную надежду.
— Между нами говоря, сынок, я не возражал бы против такого исхода. Этот тип похож на какой-то мерзкий прыщ!
— Понятно. Но что могло заставить даже такое ничтожество, как Персивал, когда ему вскоре предстоит получить три миллиона долларов, захотеть четвертый?
— Ты что, смеешься?
— Я имею в виду, так захотеть, чтобы совершить убийство.
— Прекрати, Эллери! Сейчас ты начнешь утверждать, что детей приносят аисты. Кроме того, я не сбрасываю со счета обеих кузин.
— По-твоему, Эмили или Майра могли столкнуть двухсотфунтовую каменную глыбу?
— Они могли удалить известку, а остальное поручить какому-нибудь мускулистому парню, заплатив ему.
— На это что-нибудь указывает?
— Дай мне время, — проворчал инспектор. — Но поговорим о мотиве. Возьмем Эмили. Она и в самом деле аскет — аскетичная миллионерша, своего рода фанатичка. Эмили пользуется двумя комнатами своего замка, работает в Доме социальной службы, живет в основном на собственный заработок и жертвует большую часть своего дохода на благотворительные цели. Думаю, что она строит такие же планы и относительно ожидаемых миллионов. Эмили — необычная старая дева, и если произошло что-то, изменяющее каким-то образом распределение этих миллионов, то я не уверен, что она к этому непричастна.
— А Майра? — спросил Эллери.
— Майра выглядит безобидной, — медленно ответил старик. — Может быть, она такая и есть. Майра — немного чокнутая… Она рассеянная, непредсказуемая… — Он покачал головой. — Сам увидишь, Эллери.
— Я еще не знаю… — начал Эллери.
— Да, конечно. Извини, — поспешно перебил его отец. — Я хотел сказать, если ты присоединишься ко мне в охоте на этого убийцу, то увидишь все сам.