Хавьер надел выражение номер три: снисходительный интерес. По правде говоря, он не испытывал ни малейшего желания проявлять к Локвуду снисхождение, особенно когда тот забрался с ногами на антикварный стул с дорогой обивкой и принялся размахивать Луизиной банкнотой как флагом.
– Лорд Хавьер проиграл пари. И кому! Мне! Неужели мир рухнул? Земля принялась вращаться вокруг Солнца?
– Она и не прекращала, – пробормотал сквозь зубы граф.
Ужимки и прыжки Локвуда привлекли к себе внимание публики, что, впрочем, неудивительно. Не каждый день великовозрастные маркизы забираются с ногами на стулья.
– Что происходит? Что-нибудь увлекательное? – Миссис Протероу протиснулась к своему любимцу Локвуду.
– Ничего особенного, – ответила мисс Тиндалл. – Локвуд выиграл пари, и у него возникла острая потребность влезть на стул.
– Странно, что ты не видишь ничего особенного в том, что Хавьер проиграл, Джейн. Впервые в жизни. И, поскольку проиграл он не кому-нибудь, а мне, я считаю, что мы должны достойно отпраздновать это событие. Недолговечна земная слава.
Хавьер не стал закатывать глаза, с чем мысленно себя поздравил.
– Если ты рассчитываешь на восхищение, Локвуд, не следует привлекать внимание окружающих к исключительности твоего триумфа.
– Будь мужчиной, Хавьер. Проигрывать тоже надо уметь. – Маркиз самодовольно ухмыльнулся и спрыгнул со стула. – Может, стоит всем рассказать, на что мы спорили?
Надежды на то, что маска снисходительного интереса устоит, не осталось. Хавьер похолодел. Пришлось спешно нацепить выражение номер один: завуалированное презрение.
– Никто не освобождал тебя от данного слова. Мы договорились о конфиденциальности при заключении пари.
У Хавьера еще теплилась надежда на то, что у Локвуда есть представление о чести. Если правда откроется, Луиза станет посмешищем, жалким посмешищем.
Локвуд прищурился, и Хавьер увидел в лице кузена отражение того напряжения, в котором пребывал сам.
– Ты прав, – сказал, наконец, Локвуд. – Пари имело конфиденциальный характер. – Фальшиво радостная улыбка вновь сияла на физиономии маркиза. Скосив на Хавьера глаза, Локвуд громко сказал: – Ввиду того, что оно касалось женщины! Я по известным причинам не могу назвать ее имя. Но Хавьер должен был удержать ее у себя в доме две недели любым способом, и ему это не удалось.
Гости оглядывались по сторонам. И, конечно, сразу заметили, кого среди них нет, и стали перешептываться.
– Эстелле никогда не хватало твердости в обращении с племянницей, – громко, явно рассчитывая быть услышанной, говорила леди Аллингем. – И последствия не заставили себя ждать. Стать предметом спора, вы можете такое представить? Я была бы в ужасе, если бы мои девочки…