— Аккурат к празднику Начала станете отцом, — усмехнулся в бороду Рэй.
Праздник Начала — Новый Год по-местному, первый день весеннего солнцестояния. Отмечают его в месяц Желтого Петуха[1], и это, пожалуй, самый почитаемый в народе праздник после Тарании Воительницы. Говорят, в этот день родились Ирий и Вадий. Ну что же, у её ребенка будет всегда выходной на день рождения, усмехнулась про себе Виктория.
— Город строится. Работы не прекращаем даже в морозы, рабов нагнали со всего фронтира, и еще купцы везут. Мрут многие, но тут уж ничего не поделать. Купцы как прослышали, что от вождей пошел заказ хороший, встрепенулись, всем денег хочется, вот и тащат всякий сброд. И больных, и здоровых. А многие в пути заболевают.
Виктория знала, что это неизбежно, но все равно было горько слышать слова Рэя.
— А еще слух прошел, что скоро рабство запретят. Мол, налог будет такой высокий, что никто сам не захочет рабов держать. Даже не знаю, кто слухи распускает? — лукаво поглядывая на герцога, продолжил Рэй.
— Не имею понятия, — развел руками Алан, прекрасно зная, откуда идут слухи. Из Белой крепости.
— Да что я все о себе и о себе, как вы тут? Еще не приженились? — Они направились к стоящим в отдалении Лису и Иверту. Алан укоризненно глянул на богатыря и отрицательно покачал головой. — Ураган тоже, гляжу, не остепенился. Сарх Гривастый Волк привет шлет, да шкур зимнего зверя на шубу. Богатую добычу его охотники в этом сезоне взяли, да и наши амазонки не уступили. Семерых матерых оленей завалили. Вроде посмотришь, бабы как бабы, а как лук в руки возьмут — мужикам стыдно становится.
— Как они? Не ссорятся с местными?
— Было пару стычек по началу, да как синяки сошли, мировую пить сели. Девки ладные, дикие немного, но несколько свадеб намечается.
— А ты жениться не собираешься?
— Да чем я Вадия прогневал, что вы мне такое говорите? — Рэй обмахнулся знаком Вадия и на всякий случай сделал круг в другую сторону, умасливая и Ирия заодно.
— А что Райка? Не хочет?
Капитан издал горловой звук, больше похожий на рычание, косо глянул на лыбящегося Алана и только головой досадливо покачал.
Стемнело быстро, опять пошел снег, делая плохую видимость практически непроглядной. Пора было возвращаться, Алан и так тянул до последнего, давая время улечься и мыслям, и волнению. Чего уж скрывать, было даже немного страшновато. Привычная жизнь рушилась на глазах, а он ничего не мог с этим поделать.
— Женщины… все зло от них! — громко произнес Иверт, словно прочтя его мысли, когда они спешились во дворе крепости. — О чем думал отец, отпуская Ласку в путешествие? — он зло сунул поводья подбежавшему рабу и с остервенением пнул неповинную снежную кучу.