На глазах красная пелена, клыки заострились. Сейчас даже на тролля готов идти – все равно.
Через несколько секунд дошло: они не напали. Не напали, пока был в воде.
Я тупо посмотрел на темную гладь, где только что была оплывшая физиономия, и прошептал неуверенно:
– Спасибо, кто бы ты ни был.
Постояв на краю тропы, я пришел в себя после прыжка и поплелся дальше. Под ногами все так же чавкает, в камышах поют лягушки, именно поют, а не квакают. Целыми хорами на разные голоса.
Над водой стелется туман, из серо‑зеленой дымки доносится бульканье, словно молчаливая ведьма мешает варево в огромном котле. Все как всегда, да только по спине тревожные волны ходят.
Что‑то не так на этой стороне, как если смотришь в отражение, но вдруг замечаешь, что право и лево поменяны местами. Или, например, когда полдня таскаешь воду в бочку, потом заглядываешь, а она наполовину пустая.
Все чувства сигналят, только не пойму – о чем.
Спустя полчаса стал замечать в тумане что‑то наподобие всполохов. Сначала решил – стайки светляков, но потом сообразил: ни один светляк не может так долго удерживать равномерный свет, оставаясь при этом на одном месте.
Я осторожно замедлил шаг. Серо‑зеленая дымка снова уплотнилась, даже как‑то стемнело немного. Хотя, по моим расчетам, сейчас середина дня.
Над самой водой туман, такой густой, что похож на молочную пену. Всполохи возникают то тут, то там, виснут на месте, затем бесследно исчезают.
Долго думал, что это может быть. Если не светляки, то какие‑нибудь гнилушки, хотя нет – ерунду подумал. Гнилушки не летают. Еще и ощущение это гаденькое, будто нашкодил, но не знаешь где. Зато остальные в курсе и украдкой поглядывают из‑за углов.
В носу засвербело, я фыркнул и потряс головой, от сырости даже у меня чихание появляется. Все тут какое‑то наизнанку, даже мелькнула мысль о магии. Болотная должна быть неведомой и страшной.
Шерсть на загривке встала дыбом – в топях все и так непонятно, а если добавить такую магию, совсем не хорошо.
Я глухо зарычал на себя, прогоняя недостойные ворга мысли. Я, конечно, не бесстрашный гном, который в силу воспитания не может позволить трусость, но и не мягкотелый человек. Тьфу, до чего докатился – сравниваю себя, ерунду всякую думаю. Все от голода.
В животе, словно в подтверждение мыслей, протяжно заурчало. Я посмотрел по сторонам в надежде хоть ящерицу какую‑нибудь найти – не мертвяцкие кости, конечно, но сейчас бы и паука съел.
Вокруг одни кувшинки и ряска с подгнившей травой. Я потер живот в надежде успокоить усиливающийся голод.