Я не нашлась, что сказать. Дядины предположения выглядели до отвращения правдоподобно.
— О… благодарю за разъяснения.
— Не стоит, милая племянница. Разве это не дело мужчины и старшего родственника — направлять глупую, беспомощную леди, которая так трогательно просит о помощи без слов и пытается задобрить грозного дядюшку розовым платьем? — с безупречной учтивостью ответил Клэр. — И позвольте-ка дать вам напоследок совет.
— Да, пожалуйста, — любезно ответила я.
Если он вернулся к язвительным слащавым замечаниям — значит, всё не так уж страшно.
— Обратитесь к своим подругам, — улыбнулся Клэр и добавил мечтательно: — С одной взбалмошной леди маркиз Рокпорт ещё совладает. Но с тремя или четырьмя — вряд ли. Особенно если одна из них — герцогиня, которой вы, моя почтительная племянница, не можете отказать ни в какой просьбе.
Я не поверила своим ушам. Дядя советовал, как обойти запрет, не вызывая недовольство маркиза?
Похоже, что именно так.
У меня появился новый союзник.
К просьбе заглянуть в Управление и передать детективу приглашение Лайзо отнёсся с пониманием. Похоже, сама мысль о том, чтобы ускользнуть от наблюдателей маркиза Рокпорта, представлялась ему забавной.
— И лучше я на своих двоих прогуляюсь, — задумчиво произнёс он.
Даже в тени козырька от невзрачного грязно-серого кепи его глаза казались насыщенно-зелёными, словно источали неяркий свет. Едва сдержав непрошеную улыбку, я уткнулась взглядом в узор на своих перчатках.
— Почему же? Можно взять автомобиль, получится быстрее.
— Хотя пешком и медленнее выходит, зато и уследить за мной нельзя, — усмехнулся Лайзо. Машина вывернула на более широкую улицу, и город за стеклом поплыл быстрее, словно мы попали в стремнину; прохожие в скучных тёмных одеждах напоминали неподвижные фигурки, вырезанные из бумаги и наклеенные на фасады. — Зачем давать вашему жениху повод для подозрений?
Я содрогнулась:
— Не надо называть его так… Пожалуйста. Не сейчас, — слетело с губ быстрее, чем я сумела это осознать, и почти сразу накатило чувство стыда.
Маркиз Рокпорт столько лет оберегал меня, а до того был преданным другом семьи. И позабыть всё хорошее из-за одного неприятного поступка — признак бесчестности и себялюбия.
Лайзо точно почувствовал, что сказал лишнее, и не стал продолжать.
"Интересно, — подумалось мне вдруг, когда автомобиль уже подъезжал к кофейне, — почему дядя Рэйвен не угрожал жизни и благополучию Лайзо? Ведь это же самое очевидное решение, самое лёгкое…"
Действительно, он ведь не мог не замечать моего особенного отношения к водителю. Так почему же глава Особой службы, наблюдательный и безжалостный, предпочёл сделать вид, что неудобного "слуги" вовсе не существует? Пощадил меня — или… или понимал, что слишком сильное давление породит немедленный и столь же мощный ответ, без рассуждений и размышлений? Никакое воспитание леди не сможет укротить семейный нрав Валтеров, а я точно унаследовала его вдвое, за мягкого, спокойного отца и за себя.