Только бы Абигейл согласилась помочь!
Письмо от герцогини пришло днём, а прочитала я его только вечером, вернувшись домой. Ответ хотела набросать следующим утром, в кофейне, но не успела: ко мне поднялась Мэдди и сообщила, что в зале меня кое-кто ждёт.
Каскад волос цвета яблоневого мёда, немодная изящная шляпка, платье холодного синего оттенка с серой отделкой, неизменный серебряный лорнет…
— Леди Клэймор, какой сюрприз!
— Леди Виржиния, — улыбнулась она, поднимаясь. — Вижу, у вас новая картина? — и она указала на небольшую пастель в раме из светлого дерева, размещённую между окнами.
— Да, подарок небезызвестного Эрвина Калле. Или лучше сказать — "прославленного"? — пошутила я, и Глэдис рассмеялась: конечно, она прекрасно знала, как любит величать себя этот невероятно талантливый художник со своеобразными манерами.
Мадлен принесла ей кофе "для леди" и несколько маленьких орехово-инжирных пирожных на тарелке — за счёт заведения, разумеется. Поначалу говорили о рутинных вещах, о скверной аксонской погоде и новых вывертах моды; беседа текла мягко и неспешно, как переливаются густые сливки из одного кувшина в другой. И лишь отдав должное этикету и традициям, Глэдис отложила лорнет, слегка наклонилась ко мне и произнесла, понизив голос:
— Вы ведь получили письмо с намёками от леди Абигейл?
— Загадочный подарок на Сошествие? О, да! — откликнулась я чуть громче, чем следовало.
— То, что может быть особенно интересно мне, — задумчиво повторила Глэдис. — Как вы думаете, что это?
— Предмет искусства, определённо, — ответила я, не колеблясь ни мгновения.
— Скорее всего, — согласилась она и слегка сузила глаза. — Но меня кое-что смущает. Я гостила вчера у леди Вайтберри, когда ей доставили письмо. И там говорилось, что на подарок будет интересно взглянуть не только мне, но и вам. А ведь вы не слишком хорошо разбираетесь в искусстве.
Леди Клэймор была совершенно права, но всё же уязвлённая гордость заставила меня возразить:
— Возможно, и так, но не столь давно мы вместе посетили одну выставку, которую не почтила своим вниманием ни леди Абигейл, ни леди Вайтберри.
— И что же это была за выставка? — лукаво поинтересовалась Глэдис.
Несколько секунд я честно пыталась вспомнить:
— О, что-то под открытым небом, потому что они отрицают музеи, кажется… Считают, что музеи — зло, а новые художники стоят на вершине мира, что-то гордо расправив, и бросают… бросают… вредные привычки… нет, не то… вызов? Да, конечно же, бросают вызов! — уверенно закончила я, а затем сообразила, что о картинах-то ничего не сказала, и добавила: — Там были изображения треугольничков и кружков, и это называлось "Сквер". Или "Бульвар". И мне понравилась картина с зелёным полукругом, красным треугольником. Очень, гм… по-летнему, освежающе.